7. Новелла Стендаля « Ванина Ванини». Особенности конфликта.
Стендаль (настоящее имя - Анри-Мари Бейль) родился в Гренобле в 1783 г. В 1800-1802 гг. служил сублейтенантом в итальянской армии Бонапарта; в 1805-1812 гг. - интендантом; сопровождал императорские войска при их вступлении в Берлин, Вену, в походе на Москву. После падения Наполеона уехал в Италию, где соприкоснулся с движением карбонариев, встречался с Байроном, в 1821 г. вернулся во Францию, а в 1831 г. поселился в качестве французского консула в итальянском городке Чивитавеккья.
Полюбившаяся Стендалю с юности Италия воспринималась им как страна сильных страстей и прекрасного искусства. Характеры итальянцев всегда особенно интересовали Стендаля « Итальянские хроники» воспроизводят разные формы страстей. « Ванина Ванини», входящая в них, изображает судьбу двух разных, но сильных натур. Писатель соединил то, что стало основной приметой его романов: политическое событие (вента карбонариев) и человеческий характер (Ванина Ванини). Эта новелла стала как бы прообразом романов Стендаля. В ней намечены конфликты страсти-любви, страсти - честолюбия (в душе Ванины). Любовь к свободе здесь борется с любовью к женщине (в душе Пьетро Миссирилли). Стендаль изобрёл истинное достоинство, которое не может быть отмечено никаким орденом, покупаемым за деньги - это смертный приговор борцу за свободу родины. Всё это будет развито позже, в « Красном и чёрном»: в образе Матильды, Жюльена Сореля, графа Альтамиры, а так же в « Пармской обители»: в образах Сансеверины, Фабрицио дель Донго, Клелии Конти, Ферранте Пала. Создавая практически романтический ореол вокруг главного героя Пьетро, Стендаль как реалист строго детерминирует черты его личности: страстность обусловлена тем, что он итальянец, национальностью героя объясняет автор и то, что после поражения он становится религиозным и считает свою любовь к Ванине грехом, за который он этим поражением наказан. Социальная детерминированность характера и убеждает героя - любимого и любящего - предпочесть родину любимой женщине. Дочь патриция Ванина выше всего ценит любовь. Она умна, выше своей среды по духовным запросам. «Несветскость» героини и объясняет оригинальность её характера. Однако, её незаурядности хватает лишь на то, чтобы во имя своей любви послать на смерть 19 карбонариев. Каждый из героев новеллы Стендаля по-своему понимает счастье и по-своему отправляется на охоту за ним (« Я беру одного из людей, которых я знал, и говорю себе: этот человек приобрёл определённые привычки, отправляясь каждое утро на охоту за счастьем, а затем придаю ему немного более ума». В основе его искусства лежит опыт. С. Убеждён, что нет « ни совершенно хороших, ни совершенно дурных людей». Человек определяется тем, что он понимает под « счастьем», т. е. целью своей жизни и средствами её достижения.)
Реалистически детерминируя яркие, как у романтиков, характеры, Стендаль строит такой же сложны сюжет, используя неожиданности, исключительные события: побег из крепости, появление таинственной незнакомки. Однако «зерно» сюжета - борьба венты карбонариев и её гибель - подсказано писателю самой историей Италии 19 века. Так в новелле переплетаются тенденции реализма и романтизма, но главенствующим остаётся реалистический пинцип социально-временной детерминированности. В этом произведении Стендаль показывает себя мастером новеллы: он краток в создании портретов (о красоте Ванины мы догадываемся по тому, что она привлекала всеобщее внимание на балу, где были самые красивые женщины, а южная яркость её передана указанием на сверкающие глаза и волосы, чёрные, как вороново крыло). Стендаль уверенно создаёт новеллистическую интригу, полную внезапных поворотов, а неожиданный новеллистический финал, когда карбонарий хочет убить Ванину за предательство, которым она гордится, и её замужество умещаются в несколько строк и становятся той обязательной неожиданностью, подготовленной в психологической новелле внутренней логикой характеров.
Мировоззрение Стенд.формировалось под воздействием франц.просветителей. Первым его учителем был Руссо. Именно от него еще в юности писатель воспринял преклонение перед естественностью, чувствительностью и добродетелью. Большое влияние оказал на Стенд.Гельвеций, с трактатом «Об уме», ему оказались близки идеи утилитаризма и сенсуализма, сведению всех действий человека к удовлетворению эгоистических желаний, к поискам счастья, утверждение страстей как главного двигателя личности и ума как основного его очарования. Гельвеций учил его проверять свои суждения ощущениями и опытом. Эпическая система Стенд., основанная на утилитаризме, вместе с тем оказывалась в высшей степени гуманистической. Идея личного счастья сочетается у него со счастьем окружающих. Общество писатель воспринимал в постоянном и революционном развитии. Он ставил в один ряд тиранию с религией. Государство социального неравенства, по его мнению, развращало привилегированные слои общества, лишая выходцев из 3-го сословия возможности реализовать свои таланты. Интересовался политикой. В центре эстетики Стендаля – человек, человеческий характер. Убежден, что нет ни совершенно хороших, ни совершенно дурных людей. Для него важно заметить и исследовать не только сам сложившийся характер, но и пути и причины его становления. Описывает свой принцип отражения действительности, обращаясь к образу зеркала.
Стендаль, называя новое искусство романтическим, по существу дает программу реалистического искусства. Убежден, что идеал красоты исторически обусловлен, он развивается вместе с развитием общества. Красота для него не существует без духовности. Не случайны поэтому специфические «портреты» персонажей его романов, где в лучшем случае обрисованы глаза, а все остальное внимание обращено на выражение лица, на описание черт характера и духовных потребностей личности. В понятие духовной красоты Стендалем включаются также энергия, честолюбие, долг, воля и способность испытывать страсти. Удовлетворение страсти – в самых разных областях – может сделать человека счастливым. Считая, что страсть управляет человеком, Стендаль с особенной тщательностью исследовал тему любви. Предлагает классификацию: «страсть-любовь» и «страсть-честолюбие». Первая – истинная, вторая рождена лицемерным и честолюбивым 19 веком. Первую испытывает госпожа де Реналь, страдания второй ведомы Матильде де Ла-Моль. Чувства Жюльена к госпоже де Реналь – это страсть-любовь, с Матильдой его связывает страсть-честолюбие. На принципе соотнесения страстей и разума, их борьбы строится психологизм Стендаля.
Изображая человека и мир вокруг него, Стендаль считает необходимым обязательно обращать внимание на детали, но детали у него касаются либо самого процесса мышления, либо это вдруг всплывшие в сознании и зафиксированные в состоянии крайнего возбуждения предметы внешнего мира. Важны детали и действие, но эти детали и действие всегда соотнесены с реальностью, со своим собственным жизненным опытом.
Новелла «Ванина Ванини, или Некоторые подробности относительно последней венты карбонариев, раскрытой в Папской области» (1829). В самом названии писатель соединил то, что стало основной приметой его романов: политическое событие (вента карбонариев) и человеческий характер (Ванина Ванини). В новелле намечены конфликты страсти-любви, страсти-честолюбия (в душе Ванини). Любовь к свободе здесь борется с любовью к женщине (в душе Пьетро); стендаль изобразил истинное достоинство, которое не может быть отмечено никаким орденом, покупаемым за деньги,- это смертный приговор борцу за свободу родины. Создавая почти романтический ореол вокруг главного героя Пьетро, Стендаль, как реалист, строго детерминирует черты его личности: странность обусловлена тем, что он итальянец, национальностью героя автор объясняет и то, что после поражения он становится религиозным и считает любовь свою к Ванине грехом, за который он этим поражением наказан. Социальная детерминированность характера и убеждений героя заставляет его – любимого и любящего – предпочесть родину любимой женщине. Ванина Ванини выше всего ценит свою любовь. Она у Стендаля умна, выше своей среды по духовным запросам. Однако всей ее незаурядности хватает лишь на то, чтобы во имя своей любви послать на смерть 19 карбонариев.
В новелле переплетаются тенденции реализма и романтизма, но главенствующим оказывется реалистический принцип социально-временной детерминированности. В этом произведении Стендаль показал себя мастером новеллы: он краток в создании портретов, он уверенно создает новеллистическую интригу, полную внезапных поворотов, а неожиданный финал, когда карбонарий хочет убить Ванину за предательство, которым она гордится, и ее замужество умещаются в несколько строк и становятся той обязательной для жанра неожиданностью, подготовленной в психологической новелле внутренней логикой характеров.
Интерес Стендаля к сильным несгибаемым личностям, в чьих душах происходит конфликт между "красным" и "черным", выразился и в его произведениях на итальянскую тему. Параллельно с "Красным и черным", в конце 20-х годов Стендаль обратился к художественному воплощению темы "итальянской страсти". К тому времени им уже были написаны книги "История живописи в Италии", “Прогулки по Риму”. Уже здесь Стендаль высказывает свои наблюдения над итальянским характером - наблюдения, складывающиеся в целую систему. Но это все была проза мемуарного, культурно-исторического и публицистического характера. В 1829 г. Стендаль дает первый художественный эскиз итальянского характера в замечательной новелле "Ванина Ванини".
Эта новелла - почти единичное в своем роде произведение по динамике характеров и сюжетов. В ней как будто в каждой строке аккумулирована необычная, огромная энергия взрывчатой силы. Здесь до предела энергично и страстно все - и характер героев, и развитие событий, и построение фраз. Все это с огромным ускорением стремится к развязке, и, конечно же, развязка эта - взрыв. Два равносильных и страстных характера противостоят здесь друг другу, но страсти, владеющие ими, различны по своей направленности.
Юноша-простолюдин Пьетро Миссирилли - человек, главная страсть которого - любовь к угнетенной родине, следовательно, страсть гражданская. Он руководитель тайного общества карбонариев - борцов за освобождение Италии от австрийского владычества.
Девушка - Ванина Ванини - аристократка, дочь одного из знатнейших патрициев Италии. Случай свел ее с Пьетро, и она его полюбила. Но полюбила так же бескомпромиссно, как Миссирилли любит родину. Эти две итальянские страсти столкнулись, и ни одна из них не уступит. Когда Миссирилли оказывается перед необходимостью выбирать между любовью к Ванине и любовью к Родине, он, не колеблясь, выбирает второе. Когда Ванина оказывается перед необходимостью выбирать между велением любви и велением гражданского долга, она, не колеблясь, выбирает первое. Она с полным сознанием своего права выдает карбонариев властям, надеясь, что теперь Пьетро будет безраздельно принадлежать ей. Но со столь же полным сознанием своего права Пьетро отвергает любовь Ванины, когда узнает о ее предательстве, и выбирает смерть. Обе страсти остались верны себе и исчерпали себя до предела. Почти очерк классицистической трагедии - и в то же время проблема "долг и чувство" решается далеко не столь однозначно.
Бесспорно, душевная симпатия Стендаля на стороне Миссирилли. Но легко заметить, что даже в Ванине он восхищается именно силой и цельностью страсти, независимо от ее роковых и предосудительных с моральной точки зрения последствий. Ванина ведь тоже знает, на что идет, когда совершает гнусное предательство. В сцене последнего свидания с Пьетро в тюрьме она рассказывая ему обо всех своих фантастических усилиях вызволить его и пытаясь тем самым убедить его в силе своей любви, прибегает, наконец, к последнему, самому вескому с ее точки зрения аргументу: "Но все это еще такая малость! Я сделала больше из любви к тебе". И она рассказала о своем предательстве. Понимаете, свое падение она воспринимает как высшую жертву любви. И это, конечно, тоже логика - логика безоглядной, пускай и эгоистической, пускай и аморальной, страсти.
Новелла "Ванина Ванини" была написана Стендалем во время работы над ‘‘Красным и черным”. И оба эти произведения - большой роман и маленькую новеллу - объединяет дух бунта революции. Новелла, как и роман, даже при трагическом исходе, не оставляет ощущения безысходности, над ней тоже парит вера, героическое одушевление.
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
Ф.Стендаль (Анри Бейль)
Ванина Ванини
Перевод с французского Н. Немчиновой.
Ванина Ванини
или Подробности о последней венте карбонариев,
раскрытой в Папской области
Это случилось весенним вечером 182... года. Весь Рим был охвачен волнением: пресловутый банкир герцог де Б. давал бал в новом своем дворце на Венецианской площади. В убранстве этого дворца сочеталось все великолепие искусства Италии и все ухищрения лондонской и парижской роскоши. Съехалось множество гостей. Английские аристократки – чопорные белокурые красавицы сочли за честь появиться на балу у банкира. Они слетелись целым роем. Красивейшие женщины Рима соперничали с ними прелестью.
В залу вошла под руку с отцом молодая девушка: сверкающие глаза и волосы, черные, как вороново крыло, изобличали в ней римлянку; все взгляды устремились на нее. В каждом ее движении сквозила необычайная гордость.
Гостей-иностранцев поражала пышность этого бала. "Никакие празднества монархов Европы не могут с ним сравниться", – говорили они.
У монархов Европы нет дворцов, созданных итальянским зодчеством; они вынуждены приглашать своих придворных дам, между тем как герцог де Б. приглашал только красивых женщин. В этот вечер его выбор оказался особенно удачен: мужчины были ослеплены. Собралось столько пленительных женщин, что трудно было решить, кому отдать пальму первенства. Но после недолгих колебаний царицей бала единодушно провозгласили княжну Ванину Ванини, черноволосую девушку с огненным взором. Тотчас же иностранцы и молодые римляне, покинув гостиные, столпились в бальной зале.
Отец девушки, князь Аздрубале Ванини, пожелал, чтобы она прежде всего протанцевала с двумя-тремя немецкими владетельными принцами. Затем она приняла приглашение нескольких англичан, весьма красивых и весьма знатных, но их накрахмаленный вид наскучил ей. Больше удовольствия ей, казалось, доставляло мучить молодого Ливио Савелли, по-видимому, страстно в нее влюбленного. Ливио был одним из самых блестящих молодых людей в римском обществе и тоже носил княжеский титул; но, если б ему дали почитать какой-нибудь роман, он на двадцатой странице отбросил бы книгу, заявив, что у него разболелась голова; в глазах Ванины это было большим недостатком.
Около полуночи на балу распространилась новость, которая вызвала много разговоров. В этот самый вечер из крепости Святого Ангела [Крепость Святого Ангела – старинная тюрьма в Риме.] бежал, перерядившись, содержавшийся в заключении молодой карбонарий; уже достигнув последних ворот тюрьмы, он в пылу романической отваги напал с кинжалом на солдат охраны, но его самого тоже ранили. Сбиры [Сбиры – полицейские стражники.] гонятся за ним по кровавым следам и надеются поймать его.
Пока все толковали об этом побеге, дон Ливио Савелли, восхищенный прелестью и успехом Ванины, почти обезумев от любви, воскликнул, провожая ее к креслу после танцев:
– Но скажите, бога ради, кто мог бы понравиться вам?
– Молодой карбонарий, бежавший сегодня из крепости. По крайней мере он что-то совершил, а не только дал себе труд родиться.
Князь Аздрубале подошел к дочери. Этот богач уже двадцать лет не требовал отчета от своего управителя, а тот давал ему в долг под весьма высокие проценты его же собственные деньги. Встретив князя на улице, вы приняли бы его за старого актера; вы даже не заметили бы, что пальцы у него унизаны массивными перстнями с очень крупными бриллиантами. Оба его сына вступили в орден иезуитов [Иезуиты – могущественный католический монашеский орден, основанный в XII веке.], затем сошли с ума и умерли. Он забыл их, а на свою единственную дочь Ванину гневался за то, что она не выходит замуж. Девушке уже девятнадцать лет, а она отвергает самые блестящие партии. В чем тут причина? Причина была та же самая, которая побудила Суллу [Сулла (138–78 гг. до нашей эры) – римский военачальник, противник народной партии.] отречься от власти: презрение к римлянам.
Наутро после бала Ванина заметила, что ее отец, человек на редкость беззаботный, никогда в жизни не бравший в руки ключа, чрезвычайно старательно запер дверь на узкую лесенку, которая вела в комнаты, расположенные на четвертом этаже дворца. Окна этих комнат выходили на террасу, заставленную апельсиновыми деревцами в кадках.
Ванина отправилась в город с визитами; когда она возвращалась, парадный подъезд был загроможден сооружениями для иллюминации, и карета въехала через задний двор. Ванина подняла глаза и, к удивлению своему, увидела, что в одной из комнат, которые так тщательно запер ее отец, отворено окно. Отделавшись от своей компаньонки, она поднялась на чердак и, поискав, нашла там забранное решеткой окошечко напротив террасы с апельсиновыми деревьями. Раскрытое окно, заинтриговавшее ее, было в двух шагах. В комнате, очевидно, кто-то поселился. Но кто?
На следующий день Ванине удалось достать ключ от дверцы, которая вела на террасу с апельсиновыми деревьями. Крадучись, она подошла к окну – оно все еще было открыто. Ванина спряталась за решетчатым ставнем. У задней стены комнаты она увидела кровать. Кто-то лежал на ней. Ванина смутилась, хотела убежать, но вдруг заметила женское платье, брошенное на стул. Присмотревшись, она различила на подушке белокурую голову; лицо показалось ей совсем юным. Теперь она уже не сомневалась, что это женщина. Платье, брошенное на стул, было все в крови; кровь запеклась и на женских туфлях, стоявших на столе. Незнакомка пошевелилась, и тогда Ванина заметила, что она ранена: грудь ей стягивала полотняная повязка, на которой расплылось кровавое пятно; повязку придерживали какие-то тесемки – видно было, что она сделана отнюдь не руками хирурга.
Ванина стала замечать, что теперь ее отец ежедневно около четырех часов дня запирается в своих комнатах, а затем идет навещать незнакомку; он оставался у нее очень недолго, а возвратившись, тотчас же садился в карету и отправлялся к графине Вителлески. Как только он уезжал, Ванина поднималась на маленькую террасу и наблюдала за незнакомкой. Она чувствовала глубокую жалость и симпатию к столь юной, столь несчастной женщине и пыталась разгадать ее историю. Окровавленное платье, брошенное на стул, казалось, было изодрано ударами кинжала. Ванина могла сосчитать на нем дыры.
Однажды она более отчетливо разглядела незнакомку: та лежала неподвижно, устремив в небо голубые глаза, словно молилась, и вдруг ее прекрасные глаза наполнились слезами. В эту минуту княжна едва удержалась, чтобы не заговорить с нею.
На следующий день Ванина решилась спрятаться на террасе перед появлением отца. Она видела, как дон Аздрубале вошел к незнакомке; он нес в руке корзиночку с провизией. Князь явно был встревожен, говорил мало и так тихо, что Ванина ничего не расслышала, хотя он не притворил застекленную дверь. Он вскоре ушел.
"Должно быть, у этой бедняжки очень опасные враги, – подумала Ванина, раз мой отец, человек такой беспечный, не смеет никому довериться и ежедневно сам поднимается сюда по крутой лестнице в сто двадцать ступеней".
Однажды вечером, когда Ванина, осторожно приблизившись, заглянула в окно, взгляд ее встретился со взглядом незнакомки, и все открылось. Ванина бросилась на колени и воскликнула:
– Я люблю вас, я ваш друг!
Незнакомка жестом попросила ее войти.
– Простите меня, простите, пожалуйста, – твердила Ванина. – Наверно, мое глупое любопытство кажется вам оскорбительным. Клянусь, я все сохраню втайне, а если вы пожелаете, я больше никогда не приду.
– Для кого не было бы счастьем видеть вас! – сказала незнакомка. – Вы живете здесь, в этом дворце?
– Конечно, – ответила Ванина. – Но вы, по-видимому, не знаете меня: я Ванина, дочь князя Аздрубале.
Незнакомка удивленно взглянула на нее, и, густо покраснев, добавила:
– Позвольте мне надеяться, что вы будете приходить каждый день, но я не хотела бы, чтобы князь знал об этом.
Сердце у Ванины сильно билось. Все манеры незнакомки казались ей исполненными достоинства. Эта несчастная молодая женщина, вероятно, оскорбила какое-то могущественное лицо, а может быть, в порыве ревности убила своего возлюбленного. Ванина и мысли не допускала, чтобы причина ее несчастий могла быть заурядной. Незнакомка сказала, что она ранена в плечо и в грудь и ей очень больно. Часто у нее идет горлом кровь.
– И к вам не пригласили хирурга? – воскликнула Ванина.
– Вы же знаете, что в Риме, – сказала незнакомка, – хирурги обязаны немедленно сообщать в полицию о всех раненых, которых они лечат. Князь так милостив, что сам перевязывает мне раны вот этим полотном.
Незнакомка с благородной сдержанностью избегала сетовать на свои несчастья. Ванина была без ума от нее. Только одно очень удивляло княжну: она не раз замечала, что во время серьезного разговора незнакомка сдерживала внезапное желание засмеяться.
– Мне хотелось бы знать ваше имя, – сказала княжна.
– Меня зовут Клементина.
– Так вот, дорогая Клементина, завтра в пять часов я приду навестить вас.
На следующий день Ванина увидела, что ее новой подруге стало хуже.
– Я позову к вам хирурга, – сказала Ванина, целуя ее.
– Нет, лучше умереть! – возразила незнакомка. – Я ни за что не соглашусь повредить своим благодетелям.
– Подождите! Хирург монсиньора Савелли-Катанцара, губернатора Рима, сын одного из наших слуг, – торопливо заговорила Ванина. – Он привязан к нам, а благодаря своему положению может никого не бояться. Напрасно мой отец не доверяет его преданности. Я сейчас пошлю за ним.
– Не надо, не надо! – воскликнула незнакомка с волнением, удивившим Ванину. – Приходите навещать меня, а если бог призовет меня к себе, я буду счастлива умереть на ваших руках.
На другой день незнакомке стало совсем плохо.
– Если вы любите меня, – сказала ей Ванина на прощание, – согласитесь принять хирурга.
– Если он придет, счастье мое рухнет.
– Я пошлю за хирургом, – настаивала Ванина.
Незнакомка, не отвечая, удержала ее и приникла губами к ее руке. Наступило долгое молчание; у незнакомки слезы навернулись на глаза. Наконец она выпустила руку Ванины и с таким видом, будто шла на смерть, сказала:
– Я должна вам сознаться: позавчера я солгала, назвав себя Клементиной. Я – несчастный карбонарий...
Ванина удивленно взглянула на нее, отодвинулась и встала со стула.
– Чувствую, – продолжал карбонарий, – что этим признанием я лишил себя единственной отрады, которая еще привязывает меня к жизни. Но я не хочу обманывать вас, это недостойно меня. Мое имя – Пьетро Миссирилли, мне девятнадцать лет; мой отец – бедный хирург в Сант-Анджело-ин-Вадо; я карбонарий. Нашу венту раскрыли. Меня в оковах привезли из Романьи в Рим, бросили в темный каземат, днем и ночью освещенный лишь маленькой лампочкой; там я провел тринадцать месяцев. Одной сострадательной душе явилась мысль спасти меня. Меня переодели в женское платье. Когда я вышел из тюрьмы и уже достиг последних ворот, один из караульных гнусно поносил карбонариев; я дал ему пощечину. Уверяю вас, я это сделал не из бесцельной удали – я просто забылся. Из-за этой моей опрометчивости за мной погнались по улицам Рима, и вот, в ночной темноте, раненный штыками, теряя силы от потери крови, я бросился в открытую дверь чьего– то дома. Слышу, солдаты бегут по лестнице за мной. Я прыгнул из окна в сад и упал в нескольких шагах от какой-то женщины, которая прогуливалась по аллее.
– Графиня Вителлески? Приятельница моего отца? – сказала Ванина.
– Как! Разве она вам говорила? – воскликнул Миссирилли. – Кто бы ни была эта дама, она спасла мне жизнь; имени ее никогда не надо произносить. Когда солдаты ворвались к ней, чтобы схватить меня, ваш отец уже увозил меня в своей карете... Мне плохо, очень плохо: вот уже несколько дней штыковая рана в плече не дает мне дышать. Я скоро умру и умру в отчаянии, оттого что больше не увижу вас...
Ванина слушала его нетерпеливо и поспешила уйти; Миссирилли не увидел в ее прекрасных глазах ни тени сострадания, а только оскорбленную гордость.
Ночью к нему явился хирург; он пришел один. Миссирилли был в отчаянии: он боялся, что больше никогда не увидит Ванину. Он стал расспрашивать хирурга; тот пустил ему кровь, но на вопросы ничего не отвечал. То же молчание и в следующие дни. Пьетро не сводил глаз с застекленной двери, в которую обычно входила с террасы Ванина. Он чувствовал себя глубоко несчастным. Однажды, около полуночи, ему показалось, что кто-то стоит в темноте на террасе. Неужели Ванина?
Ванина приходила каждую ночь и, приникнув к застекленной двери, смотрела на него.
"Если я заговорю с ним, – думала она, – я погибла! Нет, я больше никогда не должна его видеть".
Но, вопреки своему решению, Ванина невольно вспоминала, какую дружбу она чувствовала к этому юноше, когда так простодушно считала его женщиной. И после столь задушевной близости позабыть его? В минуты благоразумия Ванину пугало, что все для нее как-то странно изменилось с тех пор, как Миссирилли открыл свое имя, – все, о чем она прежде думала, все, что постоянно видела вокруг, отошло куда– то, заволоклось туманом.
Не прошло и недели, как Ванина, бледная, дрожащая, вошла вместе с хирургом в комнату карбонария. Она явилась сказать, что надо уговорить князя, чтобы он передал уход за больным кому-нибудь из слуг. Она пробыла только минуту, но несколько дней спустя опять пришла вместе с хирургом – из чувства человеколюбия. Однажды вечером, хотя Миссирилли стало уже гораздо лучше и у Ванины больше не было оснований бояться за его жизнь, она дерзнула прийти одна. Увидев ее, Миссирилли почувствовал себя на верху блаженства, но постарался скрыть свою любовь: прежде всего он не желал уронить свое достоинство, как и подобает мужчине. Ванина вошла к нему в комнату, сгорая от стыда, боясь услышать любовные речи, и, была очень опечалена, что он встретил ее словами дружбы, благородной, преданной дружбы, но без единой искры нежности.
Когда она собралась уходить, Пьетро даже не пытался удержать ее.
Через несколько дней она пришла опять. Встреча была точно такая же: те же почтительные уверения в преданности и вечной признательности. Ванина теперь совсем не стремилась охладить восторги юного карбонария: напротив, она боялась, что он не разделяет ее любви. Девушка, прежде столь гордая, с горечью почувствовала, как велико ее безумство. Она старалась казаться веселой, даже равнодушной, стала бывать реже, но никак не могла решиться совсем отказаться от посещений больного.
Миссирилли горел любовью, но, помня о своем низком происхождении и оберегая свое достоинство, решил, что позволит себе заговорить о любви лишь в том случае, если целую неделю не увидит Ванины. Гордая княжна оборонялась стойко.
"Ну что ж! – сказала она себе. – Я навещаю его, мне это приятно, но я никогда не признаюсь ему в своих чувствах".
Она подолгу засиживалась у больного, а он разговаривал с нею так, словно их слушали двадцать человек. Однажды вечером, после того как Ванина весь день ненавидела его и давала себе обещание держаться с ним еще холоднее, еще суровее, чем обычно, она вдруг сказала ему, что любит его. Вскоре они всецело отдались своему чувству.
Итак, безумство Ванины оказалось безмерным, но, надо признаться, она была совершенно счастлива. Миссирилли уже не старался оберегать свое мужское достоинство: он любил, как любят первой любовью в девятнадцать лет, как любят в Италии. С чистосердечием беззаветной страсти он даже признался гордой княжне, какую тактику применил, чтобы добиться ее взаимности. Он был счастлив и сам дивился, что можно быть таким счастливым.
Четыре месяца пролетели незаметно. И вот настал день, когда хирург возвратил больному свободу.
"Что мне теперь делать? – думал Миссирилли. – По-прежнему скрываться у одной из красивейших в Риме женщин? А подлые тираны, державшие меня тринадцать месяцев в темнице, где я не видел солнечного света, подумают, что они сломили меня. Италия, ты поистине несчастна, если твои сыны способны так легко покинуть тебя!"
Ванина не сомневалась, что для Пьетро будет величайшим счастьем навсегда остаться с нею: он и в самом деле казался вполне счастливым. Но злая шутка генерала Бонапарта горьким упреком звучала в душе этого юноши и влияла на его отношение к женщинам. В 1796 году, когда генерал Бонапарт покидал Брешию [Брешия – город в Ломбардии (Сев. Италия).], городские власти, провожавшие его до заставы, сказали ему, что жители Брешии чтят свободу больше, чем все остальные итальянцы.
"Да, – ответил он, – они любят разглагольствовать о ней со своими возлюбленными".
Пьетро несколько смущенно сказал Ванине:
– Сегодня, как только стемнеет, мне надо выбраться отсюда.
– Постарайся, пожалуйста, вернуться до рассвета. Я буду ждать тебя.
– На рассвете я уже буду в нескольких милях от Рима.
– Вот как! – холодно сказала Ванина. – А куда же вы пойдете?
– В Романью, отомстить за себя.
– Я богата, – продолжала Ванина самым спокойным тоном. – Надеюсь, вы примете от меня оружие и деньги.
Миссирилли несколько мгновений пристально смотрел ей в глаза и вдруг сжал ее в объятиях.
– Моя душа, жизнь моя! Ты все заставишь меня позабыть, даже мой долг, сказал он. – Но ведь у тебя такое благородное сердце, ты должна понять меня.
Ванина пролила много слез, и было решено, что он уйдет из Рима только через день.
– Пьетро, – сказала она на следующий день, – вы часто говорили мне, что человек с именем – ну, например, римский князь – и к тому же располагающий большим состоянием мог бы оказать делу свободы большие услуги, если когда-либо Австрия вступит в серьезную войну вдали от наших границ.
– Разумеется, – удивленно сказал Пьетро.
– Ну так вот! Вы отважный человек, вам недостает только высокого положения; я вам предлагаю свою руку и двести тысяч ливров дохода. Согласия отца я добьюсь.
Пьетро бросился к ее ногам. Ванина вся сияла от радости.
– Я люблю вас страстно, – сказал он, – но я бедняк и я слуга своей родины. Чем несчастнее Италия, тем больше должен я хранить верность ей. Чтобы добиться согласия дона Аздрубале, мне пришлось бы несколько лет играть жалкую роль. Ванина, я отказываюсь от тебя!
Миссирилли спешил связать себя этими словами: мужество его ослабевало.
– На свею беду, – воскликнул он, – я люблю тебя больше жизни, и покинуть Рим для меня страшнее пытки! Ах, зачем Италия еще не избавлена от варваров! С какой радостью я уехал бы с тобою в Америку.
Ванина вся похолодела. Ее руку отвергли! Гордость ее была уязвлена. Но через минуту она бросилась в объятия Миссирилли.
– Никогда еще ты не был мне так дорог! – воскликнула она. – Да, я твоя навеки... Милый мой деревенский лекарь, ты велик, как наши древние римляне!
– Все заботы о будущем, все унылые советы благоразумия позабылись. Это было мгновение чистой любви. И, когда они уже были в состоянии говорить рассудительно, Ванина сказала:
– Я приеду в Романью почти одновременно с тобою. Я прикажу прописать мне лечение на водах в Поретто [Поретто – курорт близ Форли, в Романье.]. Остановлюсь я в нашем замке Сан-Николо, близ Форли [Форли – города провинций того же названия, в области Романья.]...
– И там жизнь моя соединится с твоею! – воскликнул Миссирилли.
– Отныне мой удел на все дерзать, – со вздохом сказала Ванина. – Я погублю свою честь ради тебя, но все равно... Будешь ли ты любить опозоренную девушку?
– Разве ты не жена мне? – воскликнул Миссирилли. – Обожаемая жена! Я вечно буду тебя любить и сумею постоять за тебя.
Ванине нужно, было ехать в гости. Едва Миссирилли остался один, как его поведение показалось ему варварским. "Что такое родина? – спрашивал он себя. – Ведь эта не какое-нибудь живое существо, к которому мы обязаны питать признательность за благодеяния и которое станет несчастным и будет проклинать нас, если мы изменим ему. Нет, родина и свобода – это как мой плащ: полезная одежда, которую я должен купить, если только не получил ее в наследство от отца. В сущности, я люблю родину и свободу потому, что они мне полезны. А если они мне не нужны, если они для меня как теплый плащ в летнюю жару, зачем мне покупать их, да еще за столь дорогую цену? Ванина так хороша и так необычайна! За ней будут ухаживать, она позабудет меня. У какой женщины бывает только один возлюбленный? Как гражданин, я презираю всех этих римских князей, но у них столько преимуществ передо мною! Они, должно быть, неотразимы! Да, если я уйду, она позабудет меня, и я навсегда ее потеряю".
Ночью Ванина пришла навестить его. Пьетро рассказал ей о своих колебаниях и о том, как под влиянием любви к ней в душе его возник странный спор о великом слове "родина". Ванина ликовала.
"Если ему придется выбирать между мной и родиной, – думала она, – он отдаст предпочтение мне".
На соседней колокольне пробило три часа. Настала минута последнего прощания. Пьетро вырвался из объятий своей подруги.
Он уже стал спускаться по лестнице, как вдруг Ванина, сдерживая слезы, – сказала ему с улыбкой:
– Послушай, если бы во время твоей болезни о тебе заботилась какая-нибудь деревенская женщина, разве ты ничем не отблагодарил бы ее? Разве не постарался бы заплатить ей? Будущее так неверно! Ты уходишь, в пути вокруг тебя будет столько врагов! Подари мне три дня, заплати мне за мои заботы, как, будто я бедная крестьянка.
Миссирилли остался.
Наконец он покинул Рим и благодаря паспорту, купленному в иностранном посольстве, достиг родительского дома. Это была для семьи великая радость: его уже считали умершим.
Друзья хотели отпраздновать его благополучное возвращение, убив двух-трех карабинеров (так в Папской области называются жандармы).
– Не будем без крайней нужды убивать итальянцев, умеющих владеть оружием, – возразил им Миссирилли. – Наша родина не остров, как счастливица Англия; чтобы сопротивляться вторжению европейских монархов, нам понадобятся солдаты.
Спустя некоторое время Миссирилли, спасаясь от погони, убил двух карабинеров из пистолетов, подаренных ему Ваниной.
За его голову назначили награду.
Ванина все не приезжала в Романью. Миссирилли решил, что он забыт. Самолюбие его было задето; он часто думал теперь о том, что разница в общественном положении воздвигла преграду между ним и его возлюбленной. Однажды, в минуту горьких сожалений о былом счастье, ему пришло в голову вернуться в Рим, узнать, – что делает Ванина. Эта сумасбродная мысль едва не взяла верх над сознанием долга, но вдруг как-то в сумерки церковный колокол зазвонил в горах к вечерне, и так странно, будто на звонаря напала рассеянность. Это был сигнал к собранию венты, в которую Миссирилли вступил, лишь только вернулся в Романью. В ту же ночь все карбонарии встретились в лесу, в обители двух отшельников. Оба они спали крепким сном под действием опиума и даже не подозревали, для каких целей воспользовались их хижиной. Миссирилли пришел очень грустный, и тут ему сказали, что глава венты арестован и что своим новым главой карбонарии решили избрать его, Пьетро, двадцатилетнего юношу, хотя среди них были пятидесятилетние старики – люди, участвовавшие в заговорах со времен похода Мюрата в 1815 году. Принимая эту нежданную честь, Пьетро почувствовал, как забилось у него сердце. Лишь только он остался один, он принял решение не думать больше о молодой римлянке, так скоро забывшей его, и все свои помыслы отдать долгу освобождения Италии от варваров .
Два дня спустя Миссирилли в списке прибывших и выехавших лиц, который ему доставляли как главе венты, прочел, чту княжна Ванина прибыла в свой замок Сан– Николо. Имя это внесло в его душу радость и смятение. Напрасно он ради преданности родине подавил желание в тот же вечер помчаться в замок Сан-Николо – мысли о Ванине, которой он пренебрег, не давали ему сосредоточиться на своих обязанностях. На следующий день они встретились; Ванина любила его все так же. Задержалась она в Риме оттого, что отец, желая выдать ее замуж, не отпускал ее. Она привезла с собой две тысячи цехинов [Цехин – старинная золотая венецианская монета.].
Эта неожиданная поддержка очень помогла Миссирилли достойно выполнить его новые почетные обязанности. На острове Корфу [Корфу – остров в Средиземном море, недалеко от Италии.] заказали кинжалы, подкупили личного секретаря легата [Легат – папский представитель, наделенный большими полномочиями.], руководившего преследованиями карбонариев, и таким путем достали список священников, состоявших шпионами правительства.
Как раз в это время подготовлялся заговор – один из наименее (?) безрассудных, когда-либо возникавших в многострадальной Италии. Я не буду входить в излишние подробности, скажу только, что если б он увенчался успехом, Миссирилли досталась бы немалая доля славы. Благодаря ему несколько тысяч повстанцев поднялись бы по данному сигналу с оружием в руках и ждали бы прибытия предводителей. Приближалась решительная минута, и вдруг, как это всегда бывает, заговор провалился из-за ареста руководителей.
Лишь только Ванина приехала в Романью, ей показалось, что любовь к родине затмила в сердце Миссирилли всякую иную страсть. Гордость молодой римлянки была возмущена. Напрасно она старалась образумить себя – мрачная тоска томила ее, и она ловила себя на том, что проклинает свободу. Однажды, приехав в Форли повидаться с Миссирилли, она не могла совладать с собой, хотя до тех пор гордость всегда помогала ей скрывать свое горе.
– Вы и в самом деле любите меня, как муж, – сказала она. – Я не этого ждала.
Она разразилась слезами, но плакала она только от стыда, что унизилась до упреков. Миссирилли утешал ее; однако видно было, что он занят своими заботами. И вдруг Ванине пришла в голову мысль бросить его и вернуться в Рим. Она с жестокой радостью подумала, что это будет ей наказанием за слабость: к чему было жаловаться! В минуту молчания намерение ее окрепло, Ванина сочла бы себя недостойной Миссирилли, если б не бросила его. Она с наслаждением думала о его горестном удивлении, когда он будет напрасно ждать, искать ее тут. Но вскоре ее глубоко взволновала мысль, что она не сумела сохранить любовь этого человека, ради которого совершила столько безумств. Прервав молчание, она заговорила с ним. Она всеми силами добивалась хоть одного слова любви. Пьетро отвечал ей ласково, нежно, но так рассеянно... Зато какое глубокое чувство прозвучало в его голосе, когда, коснувшись своих политических замыслов, он скорбно воскликнул:
– Ах, если нас опять постигнет неудача, если и этот заговор раскроют, я уеду из Италии!
Ванина замерла: с каждой минутой ее все сильнее терзал страх, что она видит любимого в последний раз. Слова его заронили роковую искру в ее мысли.
"Карбонарии получили от меня несколько тысяч цехинов. Никто не может сомневаться в моем сочувствии заговору..." Прервав свое раздумье, она сказала Пьетро:
– Прошу тебя, поедем со мной а Сан-Николо, только на одни сутки! Сегодня вечером тебе нет необходимости присутствовать на собрании венты. А завтра утром мы уже будем в Сан-Николо, будем бродить по полям; ты отдохнешь, успокоишься, а тебе так нужны все твои силы и самообладание: ведь близятся великие события.
Пьетро согласился.
Ванина ушла от него, чтобы приготовиться к путешествию, и, как обычно, заперла на ключ ту комнату, где прятала его. Она поспешила к бывшей своей горничной, которая вышла замуж и теперь держала лавочку в Форли. Прибежав к этой женщине, Ванина торопливо написала на полях Часослова [Часослов – церковная книга, в которой, кроме молитв, есть и церковные песнопения.], оказавшегося в комнате, несколько строк, точно указав место, где должна была собраться ночью вента карбонариев. Она закончила донос следующими словами: "Вента состоит из девятнадцати человек. Вот их имена и адреса". Составив полный список, где отсутствовало только имя Миссирилли, она сказала этой женщине, пользовавшейся ее доверием:
– Отнеси книгу кардиналу-легату [Кардинал – высшее после папы духовное звание у католиков. Кардинал-легат – представитель папы, наделенный особыми полномочиями.]. Пусть он прочтет то, что написано на полях, и вернет ее тебе. Вот возьми десять цехинов. Если когда-нибудь легат произнесет твое имя, тебе не миновать смерти; но если ты заставишь его прочесть исписанную страницу, ты спасешь мне жизнь.
Все удалось превосходно. Легат так перепугался, что утратил всю свою вельможную важность. Он разрешил простолюдинке, желавшей поговорить с ним по секретному делу, не снимать маску, но приказал связать ей руки. В таком виде лавочница и появилась перед этим высоким сановником; он не решился выйти из-за огромного стола, покрытого зеленым сукном.
Легат прочел исписанную страницу, держа Часослов очень далеко от себя, из опасения, что книга пропитана каким-нибудь ядом. Затем он возвратил Часослов лавочнице и даже не послал шпионов по ее следам. Не прошло и сорока минут с тех пор как Ванина ушла из дому, а она уже повидалась с возвратившейся горничной и побежала к Миссирилли, твердо веря, что отныне он всецело принадлежит ей. Она сказала ему, что в городе необыкновенное движение, везде ходят патрули, даже по таким улицам, где их никогда не видели.
Миссирилли согласился. Они вышли пешком из города; неподалеку от заставы Ванину поджидала карета, где сидела ее компаньонка, молчаливая и щедро оплачиваемая наперсница. По приезде в Сан-Николо Ванина в смятении от своего чудовищного поступка с нежностью льнула к Пьетро. Но когда она говорила ему слова любви, ей казалось, что она разыгрывает комедию. Накануне, совершая предательство, она забыла об угрызениях совести. Обнимая возлюбленного, она думала: "Стоит теперь кому-нибудь сказать Пьетро одно слово, одно только слово – и он навеки возненавидит меня...".
Глубокой ночью в спальню вошел один из слуг Ванины. Человек этот был карбонарий, о чем она и не подозревала. Значит, у Миссирилли были тайны от нее даже в этом? Она содрогнулась. Слуга пришел предупредить Миссирилли, что в эту ночь в Форли оцепили дома девятнадцати карбонариев, a их самих арестовали, когда они возвращались с собрания венты. На них напали врасплох, но все же девяти карбонариям удалось бежать. Десять остальных карабинеры отвели в крепость. Войдя на тюремный двор, один из арестованных бросился в глубокий колодец и разбился насмерть. Ванина переменилась в лице; к счастью для нее, Пьетро этого не заметил: он мог бы прочесть в ее глазах совершенное ею преступление...
Стендаль Фредерик (1783 – 1842) - французский писатель, один из основоположников французского реалистического романа XIX в. Важнейшей задачей современной литературы Стендаль считал психологический анализ. В одном из аспектов - в плане специфики национальной психологии - он разрабатывает характеры и событийную коллизию в новелле «Ванина Ванини» (1829). В «Ванине Ванини» Стендаль обращается к итальянской тематике, которая всегда была его увлечением и своего рода отдушиной.
Полюбившаяся Стендалю с юности Италия воспринималась им как страна сильных страстей и прекрасного искусства. Характеры итальянцев всегда особенно интересовали Стендаля. «Итальянские хроники» воспроизводят разные формы страстей. «Ванина Ванини», входящая в них, изображает судьбу двух разных, но сильных натур. Писатель соединил то, что стало основной приметой его романов: политическое событие (вента карбонариев) и человеческий характер (Ванина Ванини).
Эта новелла стала как бы прообразом романов Стендаля. В ней намечены конфликты страсти-любви, страсти – честолюбия (в душе Ванины). Любовь к свободе здесь борется с любовью к женщине (в душе Пьетро Миссирилли). Стендаль изобрел истинное достоинство, которое не может быть отмечено никаким орденом, покупаемым за деньги – это смертный приговор борцу за свободу родины.
Создавая практически романтический ореол вокруг главного героя Пьетро, Стендаль как реалист строго детерминирует черты его личности: страстность обусловлена тем, что он итальянец, национальностью героя объясняет автор и то, что после поражения он становится религиозным и считает свою любовь к Ванине грехом, за который он этим поражением наказан. Социальная детерминированность характера и убеждает героя – любимого и любящего – предпочесть родину любимой женщине. Дочь патриция Ванина выше всего ценит любовь. Она умна, выше своей среды по духовным запросам. «Несветскость» героини и объясняет оригинальность ее характера. Однако ее незаурядности хватает лишь на то, чтобы во имя своей любви послать на смерть 19 карбонариев. Каждый из героев новеллы Стендаля по-своему понимает счастье и по-своему отправляется на охоту за ним.
Реалистически детерминируя яркие, как у романтиков, характеры, Стендаль строит такой же сложный сюжет, используя неожиданности, исключительные события: побег из крепости, появление таинственной незнакомки. Однако «зерно» сюжета – борьба венты карбонариев и ее гибель – подсказано писателю самой историей Италии 19 века. Так в новелле переплетаются тенденции реализма и романтизма, но главенствующим остается реалистический принцип социально-временной детерминированности.
В этом произведении Стендаль показывает себя мастером новеллы: он краток в создании портретов (о красоте Ванины мы догадываемся по тому, что она привлекала всеобщее внимание на балу, где были самые красивые женщины, а южная яркость ее передана указанием на сверкающие глаза и волосы, черные, как вороново крыло). Стендаль уверенно создает новеллистическую интригу, полную внезапных поворотов, а неожиданный новеллистический финал, когда карбонарий хочет убить Ванину за предательство, которым она гордится, и ее замужество умещаются в несколько строк и становятся той обязательной неожиданностью, подготовленной в психологической новелле внутренней логикой характеров.
