Одним из отличительных признаков научной литературы по языковедению является использование синонимичных терминов. И порой бывает непросто разобраться в этом калейдоскопе специальной лексики. Конечно, предпочтение того или иного термина - дело каждого лингвиста или научной школы. Однако здесь не должно быть никакой двусмысленности, в особенности, если дело касается учебно-методической литературы, в которой следует использовать обозначения, максимально точно отражающие характер тех или иных языковых фактов. Для подтверждения этой мысли можно обратиться к терминам, определяющим некоторые славянские языки.
Праславянский язык — праязык, от которого произошли славянские языки. Никаких письменных памятников праславянского языка не существует, поэтому язык был восстановлен на основании сравнения достоверно засвидетельствованных славянских и других индоевропейских языков.
Праславянский язык не являлся чем-то статичным, он изменялся во времени и его формы можно реконструировать по-разному, в зависимости от выбранного хронологического среза.
Праславянский язык являлся потомком праиндоевропейского. Существует гипотеза, согласно которой прабалты и праславяне пережили период общности, и реконструируется прабалтославянский язык, который позднее распался на праславянский и прабалтийский.
Давно замечено, что нет ни одной общности языков, где бы похожесть составляющих ее членов была столь разительной, как у славянских языков. Трудно найти фонетическое явление или грамматическую категорию, которые могли бы принципиально отличать славянские языки друг от друга. Кроме того, сербы и поляки, украинцы и словенцы, как правило, в состоянии объясниться друг с другом без переводчика и без переключения на какой-то общепонятный язык. Круг подобных примеров можно расширять без особого труда. В чем же причины такой общности? Во-первых, она свидетельствует о существовании праславянского языка - языка-источника всех последующих славянских языков. Примерно во 2-1-м тыс. до н.э. из группы родственных диалектов индоевропейской семьи языков выделяется протославянский язык (на поздней стадии - примерно в 1-7 вв. - называемый праславянским). Его наличие предполагает компактную территорию проживания, общее этническое и лингвистическое сознание у славян. Где жили протославяне и их потомки праславяне, - вопрос дискуссионный. Вероятно, праславянские племена во 2-й половине 1 в. до н. э. и в начале н.э. занимали земли от среднего течения Днепра на востоке до верховьев Вислы на западе, к югу от Припяти на север и лесостепные районы на юг. Во-вторых, тесное родство славянских языков продиктовано относительной молодостью праславянского языка. Считается, что язык-основа существовал с 3 тысячелетия до н.э. до первой половины 1 тысячелетия н.э. К тому же уже обособленные славянские языки подверглись более или менее кардинальному расподоблению лишь к XIV веку.
Необычность праславянского языка заключается в том, что не найдено ни одного текста, на нем написанного. Он был искусственно реконструирован, смоделирован учеными и представляет собой гигантскую, но очень строгую и стройную систему архетипов - гипотетически (не абсолютно достоверно) выведенных языковых форм, которые стали исходными для позднейших продолжений. Праславянские формы записываются латинскими буквами и помещаются под звездочкой (астериском) - *. Основным приемом их восстановления является анализ рекордно большого числа регулярных соответствий прежде всего в близкородственных - славянских, а также в других индоевропейских языках (главным образом, тех, которые насчитывают многовековую историю - в латинском, литовском, готском и т.п.). Ценные результаты дает и сопоставление однокоренных и этимологически близких слов внутри одного языка.
В научной литературе можно найти несколько терминологических обозначений, предназначенных для рассматриваемого языка. Наиболее корректным следует считать определение праславянский язык, которое недвусмысленно указывает на предшествование рассматриваемой системы остальным славянским языкам, а также на период относительного этнического и лингвистического единства. С указанным термином конкурирует менее удачный термин общеславянский язык. Структура слова общеславянский наталкивает на мысль о каких-то чертах, общих для всех славянских языков в то или иное время (даже и после распада праславянского языка). Подобная трактовка расположена в области типологии языков и по сути дела оставляет без внимания исторические причины того структурного сходства, которое проистекает из генетического родства славянских языков между собой. Зачастую перечисленные обозначения употребляются как синонимы. Некоторые же ученые не склонны взаимозаменять термины общеславянский язык и праславянский язык, используя их по отношению к разным этапам существования родителя славянских языков, учитывая, что язык-основа динамично развивался, пережив ряд важнейших преобразований: общеславянский язык как начальный период развития (сразу же после его выделения из некоторой более крупной языковой единицы - балто-славянского или праиндевропейского языка (источника всех языков индоевропейской семьи), праславянский язык как конечная стадия более или менее однородного существования, которая непосредственно предваряла распадение на несколько славянских языковых подгрупп. Встречается и противоположное употребление. Возможность такой ситуации наглядно свидетельствует о том, что абсолютно четкое разделение славянского праязыка на более ранний и более поздний периоды остается недостижимым ввиду относительной и часто весьма противоречивой хронологии многих изменений, на которой основана попытка подобной дифференциации. Таким образом, современное состояние науки о предке всех славянских языков заставляет остановиться на употреблении одного-единственного термина - праславянский язык.
Некоторыми исследователями для обозначения праславянского языка также применяется синонимичный термин «общеславянский язык » (фр. slave commune, англ. Common Slavic, нем. Gemeinslavisch, хорв. opceslavenski) или «славянский язык-основа», последний впрочем признаётся неудобным и громоздким по причине невозможности образовать от него прилагательное.
Первые упоминания названия «славяне» в форме «склавины» (др.-греч. Σκλ?βηνοι, Σκλα?ηνοι, Σκλ?βινοι и лат. SCLAVENI, SCLAVINIAE) учёные относят к VI веку н. э. (в трудах Псевдо-Кесария, Прокопия Кесарийского и Иордана).
Ряд исследователей (М. В. Ломоносов, П. Й. Шафарик, И. Е. Забелин, Д. А. Мачинский, М. А. Тиханова) высказали мнение о тождестве упоминавшегося в «Руководстве по географии» Клавдия Птолемея племени «ставаны» Σταυανο? славянам, при этом согласно О. Н. Трубачёву термин «ставаны» — калька с самоназвания славян (индоиранск. *stavana- означает «хвалимый»), а это удревняет первое упоминание славян до II века н. э.
Характер балто-славянских языковых отношений долгое время является предметом дискуссий в научном мире. Балтийские и славянские языки объединяет большое количество сходств на всех уровнях языка. Это заставило А. Шлейхера постулировать существование прабалтославянского языка, который распался на праславянский и прабалтийский. Этой же позиции придерживались К. Бругманн, Ф. Ф. Фортунатов, А. А. Шахматов, Е. Курилович, А. Вайан, Я. Отрембский, Вл. Георгиев и др. А. Мейе, напротив, полагал, что сходства между славянскими и балтийскими языками вызваны независимым параллельным развитием, а прабалтославянского языка не существовало. Того же мнения были И. А. Бодуэн де Куртенэ и Хр. Ш. Станг. Я. М. Розвадовский предложил схему, согласно которой, за периодом балто-славянского единства (III тысячелетие до н. э.) последовала эпоха независимого развития (II—I тысячелетия до н. э.), которую сменил период нового сближения (с начала нашей эры по настоящий момент). Я. Эндзелинс считал, что после распада праиндоевропейского языка праславянский и прабалтийский языки развивались независимо, а потом пережили период сближения. Согласно гипотезе В. Н. Топорова и Вяч. Вс. Иванова, праславянский представляет собой развитие периферийного балтийского диалекта. Позднее В. Н. Топоров высказал убеждение, что «праславянский — это поздняя филиация не просто балтийских, а именно прусских диалектов».
Большая часть праславянской лексики — исконная, унаследованная из праиндоевропейского языка. Однако длительное соседство с неславянскими народами наложило свой отпечаток на словарный состав праславянского языка. В праславянском имеются заимствования из иранских, кельтских, германских, тюркских, латинского и греческого языков. Вероятно, были заимствования из балтийских языков (однако их сложно выделить из-за того, что в случае со славянскими и балтийскими языками часто бывает трудно отличить заимствованные слова от исконно родственных) и, возможно, из фракийского (их сложно выделить из-за того, что о фракийском языке известно крайне мало).
К идее полной реконструкции праславянского языкового фонда в 60—70-е годы XX века независимо друг от друга пришли слависты трёх стран: в России c 1974 года издается многотомный «Этимологический словарь славянских языков. Праславянский лексический фонд», лексический объём которого по предварительным оценкам должен составить до 20 тысяч слов; в Польше не завершён аналогичный проект — «Праславянский словарь» (польск. Slownik Praslowianski), издаваемый также с 1974 года, и значительно отстающий от российского, а в Чехословакии с 1973 по 1980 годы издавался, но так и не закончен «Этимологический словарь славянских языков. Грамматические слова и местоимения» (чеш. Etymologický slovník slovanských jazyku. Slova gramatická a zájmena). В 2008 году в серии Лейденских индоевропейских этимологических словарей вышел «Этимологический словарь славянской исконной лексики» (англ. Etymological dictionary of the Slavic Inherited Lexicon) Р. Дерксена, в значительной степени основанный на ранее изданных праславянских словарях, но не вторичен по отношению к ним, вместе с тем содержащий лишь информацию схематического характера, соотносящий праславянские лексемы с соответствующими праиндоевропейскими корнями, а также не уделяющий внимания словобразовательным процессам реконструируемого фонда.
Значительную часть словарного состава современных славянских языков составляет праславянское наследие. По подсчётам польского лингвиста Т. Лер-Сплавинского, около четверти лексикона образованного поляка — праславянского происхождения.
Реконструкция праславянской лексики помогает узнать больше о жизни и быте праславян, а также помогает в поисках их прародины. Так, известны сельскохозяйственные термины (*orati «пахать», *gumьno «гумно», *tokъ «ток», *snopъ «сноп», *solma «солома», *zьrno «зерно», *moka «мука», *zьrny «жернов»), название сельскохозяйственных орудий (*soxa «соха», *borna «борона», *motyka «мотыга», *rydlo, *sьrpъ «серп»), злаков (*proso «просо», *rъzь «рожь», *ovьsъ «овёс», *pьšenica «пшеница», *(j)ecьmy «ячмень»); животноводческие термины (*melko «молоко», *syrъ «сыр», *sъmetana «сметана», *maslo «масло»), названия домашних животных (*govedo «крупный рогатый скот», *korva «корова», *volъ «вол», *bykъ «бык», *tele «телёнок», *ovьca «овца», *(j)agne «ягнёнок», *kon’ь «конь», *zerbe «жеребёнок», *pьsъ «собака»); ткацкие термины (*tъkati «ткать», *stavъ/*stanъ «станок», *krosno «вращаемая часть ткацкого станка», *navojь, *otъkъ «уток», *cьlnъ «челнок», *bьrdo «бердо», *verteno «веретено», *nitь «нить», *vьlna «шерсть», *lьnъ «лён», *konopja «конопля», *kodelь «кудель», *presti «прясть», *sukno «сукно», *poltьno «полотно»), названия орудий и оружия (*sekyra «топор», *tesdlo «тесло», *nozь «нож», *pila «пила», *delbto «долото», *moltъ «молот», *šidlo «шило», *jьgla «игла», *kyjь «дубина», *kopьje «копьё», *lokъ «лук», *tetiva «тетива», *strela «стрела», *porktja «праща», *šcitъ «щит»).
Лекция 2-3
Индоевропейские языки. Понятие о праязыке.
Праславянский язык. Лингвистическая палеославистика.
ИНДОЕВРОПЕЙСКИЕ ЯЗЫКИ, языковая семья, наиболее широко распространенная в мире.Ареал ее распространения включает практически всю Европу, обе Америки и континентальную Австралию, а также значительную часть Африки и Азии. Более 2,5 млрд. человек – т.е. около половины всего населения земного шара – говорят на индоевропейских языках. Все основные языки Западной цивилизации являются индоевропейскими. К этой семье языков принадлежат все языки современной Европы, за исключением баскского, венгерского, саамского, финского, эстонского и турецкого, а также нескольких алтайских и уральских языков европейской части России. Название «индоевропейский» является условным. В Германии раньше употреблялся термин «индогерманский», а в Италии – «ариоевропейский», чтобы указать на тот древний народ и древний язык, от которого, как принято считать, произошли все более поздние индоевропейские языки. Предполагаемой прародиной этого гипотетического народа, существование которого не подкрепляется никакими историческими свидетельствами (кроме языковых) считается Восточная Европа или Западная Азия.
Древнейшими известными памятниками индоевропейских языков являются хеттские тексты, относящиеся к 17 в. до н.э. Некоторые гимны Ригведы и Атхарваведы тоже являются очень древними и восходят приблизительно к 1400 до н.э. или даже ранее, однако они передавались в устной форме и были записаны позднее. То же самое можно сказать о гомеровском эпосе, отдельные части которого восходят к 13 или даже к 14 в., а также, вероятно, о древнейших фрагментах Авесты (время создания которой весьма неопределенно).
Для записи индоевропейских языков использовались разные системы письма. Хеттский клинописный, палайский, лувийский и древнеперсидский записывались клинописью, лувийский иероглифический – особой иероглифической слоговой азбукой, санскрит – с помощью кхароштхи, деванагари, брахми и других алфавитов; авестийский и пехлеви – особыми алфавитами, современный персидский – арабским письмом. По имеющимся в настоящее время сведениям, все типы алфавитов, которыми пользовались и пользуются языки Европы, происходят от финикийского.
В индоевропейскую семью языков входят по крайней мере двенадцать групп языков. В порядке географического расположения, двигаясь по часовой стрелке от северо-западной Европы, это следующие группы: кельтская, германская, балтийская, славянская, тохарская, индийская, иранская, армянская, хетто-лувийская, греческая, албанская, италийская (включая латынь и произошедшие из нее романские языки, которые иногда выделяют в отдельную группу). Из них три группы (италийская, хетто-лувийская и тохарская) целиком состоят из мертвых языков. Из других мертвых языков бесспорно являются индоевропейскими палайский и лувийский, а также лидийский и ликийский. От фракийского, фригийского и иллирийского языков мало что сохранилось; есть основание предполагать, что фракийский или иллирийский являются предками современного албанского языка, а фригийский – современного армянского.
Первым, кто заметил сходство между санскритом и европейскими языками, был флорентийский купец и путешественник Филиппо Сассетти (1540–1588). Сравнивая итальянские слова sei , sette , otto ,nove , Dio , serpe c санскритскими , sapta , , nava , devas , sarpan , он понял, что их сходство не случайно, а обусловлено языковым родством (которое и сегодня может быть проиллюстрировано теми же примерами). С другой стороны, и совершенно независимо, поразительное сходство между персидским и немецким языками было замечено и показано на многочисленных примерах фламандским ученым Бонавентурой Вулканием в его труде De literis et lingua Getarum sive Gothorum (1597), а после него – несколькими немецкими исследователями. Одним из них был философ Лейбниц, который, с большой долей преувеличения, писал в своем Otium Hanoveranum (1718): «Можно писать стихи по-персидски – любой немец их поймет». И все-таки первым ученым, который логически вывел из подобных фактов возможность существования исходного индоевропейского праязыка, был сэр Уильям Джоунз, который в 1786 писал: «Санскрит, при всей его древности, имеет поразительную структуру; он совершеннее, чем греческий, богаче, чем латынь, но при этом в его глагольных корнях и в грамматических формах обнаруживается отчетливое сходство с обоими этими языками, которое не могло возникнуть случайно, это сходство столь велико, что ни один филолог при исследовании всех трех языков не может не прийти к выводу, что они произошли из одного общего источника, который, по-видимому, уже не существует. Аналогичные, хотя и не столь очевидные основания имеются для предположения о том, что готский и кельтский также имеют общее происхождение с санскритом; к этой же семье языков может быть причислен и древнеперсидский». Джоунз не углублялся в эту проблему, но уже в работах Р.Раска и Ф.Боппа (ок. 1815) было начато систематическое исследование индоевропейских языков и заложены основы сравнительной индоевропеистики.
К языкам, выделенным Джоунзом, – латыни, греческому, индийским, кельтским и германским, – Бопп в 1816 добавил иранские, Раск в 1818 – балтийские и славянские, и снова Бопп в 1854 – албанский. Армянский, ранее считавшийся одним из иранских диалектов, был признан в качестве самостоятельного индоевропейского языка Хюбшманом в 1875. Принадлежность тохарского к индоевропейским языкам была доказана Ф.Мюллером в 1907, клинописного хеттского – Б.Грозным в 1915, лувийского – им же (позднее), иероглифического лувийского – И.Гельбом и П.Мериджи, лидийского и ликийского – Мериджи, палайского – Г.Боссертом. Какое-либо родство индоевропейской семьи языков с другими языковыми семьями – семитской, уральской, алтайской и др. – пока не доказано. Индо-хеттская теория Э.Стёртеванта, которая рассматривает хеттский и некоторые другие анатолийские языки как параллельную индоевропейским самостоятельную, хотя и родственную, группу, не имеет достаточных подтверждений.
Индоевропейский праязык был, несомненно, флективным языком, т.е. его морфологические значения выражались посредством изменения окончаний слов; в этом языке отсутствовала префиксация и почти не было инфиксации; он имел три рода – мужской, женский и средний, различалось не менее шести падежей; существительные и глаголы были отчетливо противопоставлены; была широко распространена гетероклиза (т.е. нерегулярность в парадигме, ср. fero : tuli или I am : I was ). Согласно классической схеме, система фонем включала четыре класса смычных согласных (глухие непридыхательные, глухие придыхательные, звонкие непридыхательные, звонкие придыхательные) с четырьмя позициями артикуляции (велярные, лабиовелярные, дентальные, лабиальные); два плавных (l ,r ), два полугласных (y ,w ), два носовых (m ,n ), один сибилянт (s ), но ни одного фрикативного (за исключением s ) и ни одной аффрикаты. Все носовые, плавные и полугласные на самой поздней стадии существования индоевропейского языка могли выступать в двух функциях – слоговой и неслоговой. В раннем индоевропейском имелось только три собственно гласных фонемы – a ,e иo (долгие и краткие); позднее к ним прибавились i , u , и редуцированный – . Ударение было подвижным и имело вполне определенные морфологические функции. Существовала весьма развитая система чередований гласных, выполнявших морфологические функции, пережитки которой отчасти сохранились – например, в английском (ср. give , gave , given ; drive ,drove , driven ; sing , sang , sung , и т.п.) и, в меньшей степени, в русском (ср. убрать , уберу , убор ). Корни модифицировались путем прибавления справа одного или больше корневых определителей (суффиксов) и окончаний.
На основе сравнения индоевропейских языков стало возможно в какой-то степени реконструировать материальную и духовную культуру, обычаи, образ жизни и социальные институты древних индоевропейцев – людей, которые говорили на общеиндоевропейском языке. Так, из того, что в латинском языке есть слово mel , в готском – , в греческом – , в древнеирландском – mil , в хеттском клинописном – melit и все они означают «мёд», можно заключить, что индоевропейцы были знакомы с этим продуктом; а если сравнить латинское bos , умбрское bue , древнеирландское bo , английское cow , латышское gùovs , старославянское gov-e-do , тохарское ko , греческое , армянское kov , авестийское gauš и ведийское gaús , означающие «корова» (реже – «бык» или «буйвол»), станет очевидно, что индоевропейцам были известны коровы. На основании такого рода соображений с достаточной определенностью можно утверждать, что индоевропейцы разводили домашних животных, в частности овец, собак, коров, коз, свиней, уток, гусей, а позднее – лошадей; что они обрабатывали землю с помощью плуга; что они сеяли ячмень, пшеницу, просо, овес и полбу; и что они мололи зерно и получали из него муку. Из диких животных знали медведя и волка, из деревьев – бук, березу, дуб и сосну. Из металлов им, вероятно, был известны только бронза или медь. По всей видимости, это были люди позднего каменного века, и, как показывает немецкое слово Messer «нож», они были знакомы с каменными орудиями для резания. Messer происходит от древневерхненемецкого mezzi-rahs , из mezzi-sahs , первый элемент которого – *mati - (англ. meat «мясо»), а второй является родственным древнеанглийскому seax «меч» и латинскомуsaxum «камень»; все слово целиком обозначает нож, сделанный из камня и используемый для разрезания мяса. (Исследование подобных фактов называют лингвистической палеонтологией.)
С помощью этого же метода можно попытаться идентифицировать «прародину» индоевропейцев, т.е. последнюю территорию их расселения перед первым разделением, которое происходило самое позднее в III тысячелетии до н.э. Широкая распространенность обозначений для «снега» (англ. snow , нем. Schnee , лат.nix , греч. , русск. снег , литовск. и т.д.) и «зимы» (лат.hiems ,литовск.ziemà , русск.зима , греч. ведийскоеhimás ), в противоположность отсутствию единых обозначений для «лета» и «осени», ясно указывают на холодную северную прародину. Об этом же свидетельствует наличие названий деревьев, приведенных выше, при отсутствии или позднем появлении названий деревьев, растущих в средиземноморском ареале и требующих теплого климата, – таких, как фиговое дерево, кипарис, лавр и виноградная лоза. Названия тропических и субтропических животных (таких, как кошка, осел, обезьяна, верблюд, лев, тигр, гиена, слон) также поздние, в то время как названия медведя, волка и выдры – ранние. С другой стороны, присутствие этих названий животных и растений и отсутствие названий полярных животных (тюленя, морского льва, моржа) и растений определенно говорит против полярной прародины.
Названия букового дерева, меда, а также лосося, которые встречаются лишь в определенных районах мира, вполне однозначно указывают на Европу; причем лосось (нем. Lachs , русск.лосось , литовск. lašišà ; в тохарском laks значит «рыба») не водится ни в Средиземном, ни в Черном море, так что единственное море, которое может обсуждаться, – Балтийское. Одним из ученых, отстаивавших балтийскую гипотезу, был Г.Бендер, другие исследователи называли в качестве прародины индоевропейцев Скандинавию, Северную Германию, Южную Россию вместе с Дунайским ареалом, а также киргизские и алтайские степи. Теория азиатской прародины, весьма популярная в 19 в., в 20 в. поддерживается лишь некоторыми этнологами, но отвергается почти всеми лингвистами. Теория восточноевропейской прародины, находящейся на территории России, Румынии или балтийских стран, находит подтверждение в том факте, что индоевропейский народ имел давние и тесные контакты с финскими народами на севере и с шумерской и семитской культурами Месопотамии на юге.
Благодаря развитию ареальной лингвистики сложился новый и весьма плодотворный подход к проблеме реконструкции индоевропейской культуры. Было замечено, что крайние области индоевропейского ареала (латинская и кельтская, с одной стороны, и индийская и иранская – с другой) обнаруживают множество слов религиозного, социального и политического характера, которые связаны с жестким патриархальным общественным устройством. Такие слова, как латинские flamines , pontifices , кельтское druides , а также индийские gurú - , brahmán - , говорят о том, что в этом обществе существовало господство жреческих коллегий, которые изустно передавали сакральные знания. Эти слова, несомненно, сохранились от более древнего периода и свидетельствуют о том, что индоевропейское общество некогда имело религиозно-аристократическое устройство, основанное на жесткой социальной дифференциации. Пережитки такой социальной структуры можно наблюдать в позднейших кастах Индии, которые практически полностью воспроизводят систему общественного устройства древней Галлии, как она описана Цезарем, а также Древней Ирландии и Рима. Центральные области индоевропейского ареала (германская, балтийская, славянская, греческая, армянская) утратили все или большинство из этих терминов и демонстрируют в историческое время намного более демократическое устройство, при котором власть царя, знати и жрецов невелика, жреческих объединений мало, а политические и судебные дела решает народное собрание.
ИНДОЕВРОПЕИСТИКА(иначе называемая также индоевропейским языкознанием), отрасль лингвистики, изучающая историческое развитие индоевропейских языков и реконструирующая их древнейшие состояния; ранее всего сформировавшаяся и наиболее разработанная часть сравнительно-исторического языкознания.
Понятие о праязыке.
Важный этап развития индоевропеистики связан с именем работавшего в 1850–1860-е годы А. Шлейхера. Шлейхер окончательно сформулировал понятие индоевропейского праязыка, отличного от санскрита или какого-либо другого известного нам языка индоевропейской семьи. Этот некогда единый язык впоследствии распался на несколько языков, от которых в свою очередь произошли современные индоевропейские языки. От него не осталось текстов, однако его можно реконструировать на основе регулярных звуковых соответствий между известными нам языками. Шлейхер даже написал басню на этом праязыке, считая его полностью восстановленным. Однако позднее стало ясно, что до конца восстановить праязык невозможно: многое было бесследно утрачено и не нашло отражения в дошедших до нас текстах; к тому же праязык мог и не быть вполне единым. Исходя из этого, некоторые ученые, не отвергая само понятие праязыка, считали, что восстанавливаемый «праязык» – это лишь теоретический конструкт, система регулярных соответствий (последняя формулировка принадлежит А. Мейе). Понятие праязыка господствует в индоевропеистике до сих пор, хотя позднее (в частности, Н. Трубецким), в 1930-е годы, было предложено иное объяснение сходства индоевропейских языков как результата вторичного схождения языков, ранее не связанных друг с другом.
Праязы́к – (язык-основа) - язык, из диалектов которого произошла группа родственных языков, иначе называемая семьёй (см. Генеалогическая классификация языков ). С точки зрения формального аппаратасравнительно-исторического языкознания каждая единица праязыка (фонема , морф ,словоформа ,сочетание слов илисинтаксическая конструкция) задаётся соответствием между генетически тождественными элементами отдельных языков, происходящих из данного праязыка. Например, виндоевропейском праязыке фонема *bʰ задаётся соответствием между др.-инд. bh, др.-греч. φ (-*ph), лат. f- (в позиции в начале слова), герм. b-, слав. b- и т. п. Поэтому в концепции, созданной Ф. де Соссюром и развитой А. Мейе, каждая фонема (как и другие единицы) праязыка может считаться сокращённой записью строки в таблице соответствий между фонемами (или другими единицами) праязыка и заменяется порядковым номером строки в такой таблице (матрице). Этот подход представляет значительный интерес для проведения полной формализации процедурреконструкции праязыка, в частности, с целью использования ЭВМ для восстановления праязыка.
При содержательном истолковании праязыка он рассматривается как язык, соответствующий универсальным типологическим закономерностям, выведенным на основании других известных языков, и существовавший в реальном пространстве и историческом времени в соотнесении с определённым социумом. Для проверки реальности такого подхода к праязыку особенно важны случаи, когда к одному и тому же праязыку удаётся приблизиться как с помощью реконструкции на основании системы соответствий между языками, возникшими из него (например, романскими), так и по письменным источникам (народной латыни, являющейся романским праязыком). Праязык романской группы языков - разговорный латинский язык может, в свою очередь, происходить от диалекта италийского праязыка, который возводится к диалекту индоевропейского праязыка. Последовательное возведение всех известных больших семей языков мира (таких, как индоевропейская) к праязыкам, в свою очередь восходящим к диалектам праязыка макросемьи (например, ностратической, см. Ностратические языки ) позволяет свести все семьи языков мира к нескольким праязыкам больших макросемей. Согласно гипотезам эти праязыки, в свою очередь, произошли из диалектов одного праязыка Homo sapiens sapiens, существовавшего со времени его появления (от 100 до 30 тыс. лет назад), тогда как праязыки отдельных макросемей существовали во временно́м интервале, значительно более близком к историческому (порядка 20-10 тыс. лет назад), а праязыки отдельных семей, выделившихся из макросемей, - в ещё более близком временно́м интервале, меньшем, чем один десяток тысяч лет. Таким образом, праязык является историческим понятием, и существует иерархия праязыков по времени их разделения на диалекты: праязык, раньше разделившийся, мог позднее дать диалект, из которого развивается праязык, позднее ставший основой для семьи языков, один из диалектов которой, в свою очередь, даёт основание некоторой семье языков, и т. п.
Праславянский язык.
Славянские языки являются в конечном счете потомками индоевропейского праязыка. Независимо от того, произошло ли это через промежуточный праязык (прабалто-славянский) или же развитие шло непосредственно из индоевропейского праязыка, в славистике давно утвердилось мнение о том, что праславянский язык существовал (в немецкой компаративистике -Urslavisch или die urslavische Sprache, во французской slave commune и в англо-американской Common Slavic). Его контуры, конечно, гипотетичны, т.е. предположительны, так как существовал он многие сотни, а то и тысячелетия назад и, разумеется, не был зафиксирован в памятниках письменности. Это восстановленный с помощью реконструкции праязык, своего рода лингвистическая модель, базирующаяся на важнейших признаках - фонетических, грамматических и лексических. Тем не менее мы можем с уверенностью говорить о том, что это был изначально варьируемый территориально язык, т.е. представлявший собою совокупность родственных и, предположительно, некоторых неродственных говоров или диалектов. Он распространялся на определенной территории, которую занимали общавшиеся между собою племена. По причине расширения или перемещения территории обитания связи между отдельными частями славянского этноязыкового ареала слабели, в речи на всех уровнях начинали развиваться местные особенности, что в конечном счете приводило к некоторому разрыву связей и формированию самостоятельного русла развития. Опираясь на изложенную логику этноязыкового развития, мы можем называть праславянский язык прародителем всех славянских языков, некогда существовавших и существующих теперь.
К настоящему времени сформировалась отдельная дисциплина, изучающая проблемы праславянского языка, - лингвистическая палеославистика, которая является составной частью общей палеославистики. При этом в сферу ее интересов следовало бы включать и вопросы традиционной культуры, реконструируемой на основе и с помощью языка. Этой дисциплине уже полтора века. Предлагается следующая периодизация ее развития:
первый этап - зарождение науки о праславянском языке, связываемое с работой А. Шлейхера «Краткий очерк истории славянских языков» (1858) и такими именами, как Ф. Миклошич, Лескин, Ф. Ф. Фортунатов, В. Ягич, А. А. Потебня, И. А. Бодуэн де Куртенэ, А. И. Соболевский, А. А. Шахматов, С. М. Кульбакин, Вондрак, А. Мейе, Я. Розвадовский и др.;
второй этап начинается со времен Первой мировой войны, когда появляется труд Г. А. Ильинского «Праславянская грамматика» (1916) и когда работали, совершенствуя метод реконструкции, А. Белич, П. А. Бузук, Н. Н. Дурново, Н. Ван-Вейк, О. Гуйер, Й. Зубатый, Н. С. Трубецкой, А. Вайан, Л. А. Булаховский, Т. Лер-Сплавинский, Р. Нахтигал и др.;
3) третий этап развивается со второй половины ХХ в., обогащаясь все новым материалом, новыми подходами к реконструкции праславянского языка, появлением обобщающих трудов как по грамматике, так и по лексике; среди исследователей можно назвать Ф. Мареша, С. Б. Бернштейна, Т. ЛерСплавинского, В. И. Георгиева, Е. Куриловича, Р. Якобсона, Х. Станга, Ю. Шевелева, И. Лекова, П. С. Кузнецова, В. Кипарского, О. Н. Трубачева, В. Н. Топорова, Вяч. Вс. Иванова, Н. И. Толстого, Э. Станкевича, Х. Бирнбаума, В. К. Журавлева, В. А. Дыбо и многих др. 5 Далеко не все ученые брали на себя смелость датировать все этапы существования праславянского языка. Более того, нередко некоторые из них меняли свои представления относительно периодизации праславянского языка. Разноголосица в трактовке времени зарождения славянской речи очевидна: от «около рубежа III и II тысячелетия до н.э.» до «незадолго до начала н.э.», аналогично и в случае распада праславянского языка - от доисторической эпохи 2-й половины I тысячелетия до н.э. до X-XII вв. н.э. Счет, таким образом, идет на тысячелетия. Особенно сомнительны цифры с точностью до столетия.
4.3. Принципы реконструкции праславянского языка. Праславянская реконструкция на основе сравнительно-исторического метода проходит успешнее, чем восстановление индоевропейского праязыка. Это и понятно: время существования праславянского ближе к нам, а материал славянских языков, все еще остающихся самыми близкими друг по отношению к другу языками в кругу индоевропейской лингвосемьи, способствует реконструкции. Эти факторы благоприятствуют также тому, что большое число слов и их форм нередко реконструируются, не выходя за рамки славянских языков и диалектов. Имеет смысл в этой связи говорить о внутригрупповой, а в нашем случае - о внутриславянской реконструкции, которую можно также рассматривать, как расширение реконструкции внутренней. Впрочем, для большей убедительности полученных результатов все же и здесь обычно приходится прибегать к контрольной проверке по данным других индоевропейских языков.
Прежде чем проиллюстрировать это положение примерами, заметим, что из-за близости многих элементов и признаков праславянский нередко отождествляют со старославянским языком - как это делали в начальный период развития сравнительно-исторического метода, когда индоевропейский праязык фактически приравнивали к древнеиндийскому санскриту. Впрочем, это касается не только праславянского языка. Стало традицией в подобную зависимость ставить, например, латынь и романские языки, древне-норвежский и древнескандинавский, литовский и балтский. В такой постановке вопроса есть существенное противоречие: если, скажем, праславянский отождествлять со старославянским, созданным в IX в. на основе болгаро-македонских говоров, тогда не следует в классификации помещать его в подгруппу южнославянских языков и вообще не следует говорить о его диалектной основе! Речь должна в этом случае идти о максимальной генетической близости, но не о тождественности. Это важно иметь в виду.
Итак, займемся реконструкцией, скажем, слова брат - и.-е. *b4rater - праслав. *bratrb. Чтобы реализовать первый этап реконструкции, необходимо привлечь материал всех славянских языков и посмотреть, какова там ситуация с этим словом:
праславянской формой - *brat- или *bratr-? В таком случае не всегда помогает количество языков: может случиться так, что первая форма без конечного согласного -r- возникла в результате его отпадения - в таком случае форма с -r- первоначальна? И поэтому именно она была представлена в праславянском языке?
Решить этот вопрос можно с помощью внешней реконструкции, а для этого нужно расширить круг сравниваемых языков, т.е. выйти за пределы славянских, обратившись к другим индоевропейским языкам, ср.:
Нетрудно заметить, что слово брат в приведенных неславянских индоевропейских языках отчетливо (за редким исключением) демонстрирует конечное -r. Ничего не остается делать, как приписать это -r форме интересующего нас слова праславянского языка, что внутри языковой группы подтверждают также один южнославянский (старославянский) и два/ три западнославянских языка (чешский и верхне- и нижнелужицкие), в которых лучше всего и сохранилась праформа.
О реконструкции праславянского словаря.
Реконструкция праславянского словаря ведется на протяжении последних полутора веков. Показателем ее современного уровня является издание этимологических словарей славянских языков (праславянских словарей). С помощью лексико-семантической реконструкции не только восставливается словарь праязыка, но одновременно и картина жизни древних племен. Следовательно, реконструируя лексические единицы, мы тем самым приоткрываем контуры древней славянской культуры. Так как некоторая часть слов и их значений насчитывает не одно тысячелетие, то можно говорить о существенном преимуществе данных лексико-семантической реконструкции над данными реконструкций фонетической и грамматической.
Однако лексико-семантическая реконструкция - весьма сложный процесс, который таит в себе множество неожиданностей. Скажем более того: есть немало исследователей, которые скептически относятся к возможности более или менее точного установления реальной семантики праязыковых слов. Нужно иметь в виду, что сами представления носителей древних языков о себе и об окружающем их мире не могут проецироваться в полной мере на наши представления, так как в течение многих тысячелетий они менялись, стирались, переплетались и т.д., скрывая тем самым от нас первоначальное их состояние. Так же, как и представления о мире, менялись и сами слова и их значения. На этот процесс всегда влияли внутренние и внешние факторы. Так, внутренние факторы проявлялись в том, что значение слова могло сдвинуться или измениться под воздействием каких-то новых ассоциаций (связей с другим предметом и значением), употребления его в метафорическом смысле, в расширении или сужении первоначального значения и т.п. Внешние факторы проявлялись в изменении окружающего мира и во влиянии окружающих языков.
В 1974 г. произошли два крупных события в мировой славистике: Институт русского языка АН СССР и Комитет языкознания Польской АН приступили к изданию многотомных этимологических словарей праславянского языка. Теоретиком, инициатором, одним из авторов и редактором «Этимологического словаря славянских языков. Праславянский лексический фонд» был О. Н. Трубачев (после его смерти издание продолжается под редакцией А. Ф. Журавлева), «Праславянский словарь» начал выходить под редакцией Ф. Славского. Особенностью словарей является то, что в них, помимо лексем общеславянского распространения, включены также слова, характерные для части славянской территории, т. е. лексические диалектизмы, которые проецированы в праславянское время. В московском словаре будет отражено более 20 тысяч слов, включая производные, а также локальные (диалектные). После завершения издания обоих словарей можно будет успешнее реконструировать фрагменты древнего славянского миропонимания и мироощущения. В то же время это поможет также в определении степени близости славянских языков друг по отношению к другу.
Основную массу древнейших слов праславянского языка составляют исконно славянские по происхождению слова.
Причины и направления распада праславянского языка
В качестве причин распада называют некоторые внешние и внутренние факторы, в одних случаях делая акцент на внешних, в других - на внутренних. Так, в качестве внешних факторов выступает расселение славянства на обширных территориях, передвижения его отдельных частей по различным направлениям, утрата единства в политико-административном и культурном плане, влияние различных исторических событий и под. К внутренним причинам относят лингвистические факторы. Обычно это те или иные фонетические процессы, которые начал переживать праславянский язык в связи с потерей территориального, социального и проч. единства. Некоторые слависты настаивают на том, что внутренне распад был подготовлен разнонаправленным развитием системы гласных, действием закона открытого слова, вызвавшего, помимо прочего, монофтонгизацию дифтонгов, а также палатализацию согласных, в результате чего могли образовываться не только противопоставляющиеся пары по твердости и мягкости, но и появлялись новые согласные (шипящие, свистящие, некоторые аффрикаты). Так считал, например, польский славист Л. Мошинский (1965).
Относительно направления, по которому шел распад праславянского языка, высказаны различные точки зрения. В начале XIX в. словенец В. Е. Копитар представил картину распада на две части - северо-западную (ныне западнославянская) и юго-восточную (ныне южно- и восточнославянская). Уже в ХХ в. польский славист А. Фурдаль (1961), напротив, учитывая судьбу палатальных согласных, отметил глубокие различия между северно-славянскими (западно- и восточнославянскими) и южнославянскими языками. Постепенно оформляется представление о том, что первоначальное разделение праязыка проходило в направлении «запад-восток», в результате чего образовались два огромных диалектных массива - западный и восточный. Первый стал источником западнославянских языков, второй - восточно- и южнославянских. Эту гипотезу обосновывал А. А. Шахматов, видевший в западном массиве западнославянский праязык, а в восточном - восточно- и южнославянский праязыки. Ныне представления об этих двух «праязыках» значительно изменились, если не сказать, что далеко не все исследователи их признают. Сторонники такой точки зрения считают, что это было вызвано, с одной стороны, передвижением племен, с другой - появлением различий в языке, в частности, в разнонаправленности фонетического развития. Так,
На фонетические различия опираются также тогда, когда рассматривают внутреннее деление образовавшихся диалектных массивов. В соответствии с изложенной точкой зрения, которую можно считать традиционной, на западе консолидировавшийся было диалектный массив распадается в направлении «север - юг» - на базе северного поддиалекта формируется группа лехитских языков (польский, кашубский) с переходным серболужицким поясом, а из южного поддиалекта вычленяются словацкий и чешский языки. Что касается восточного массива, то, согласно этой точке зрения, он также делится на две части: восточную, давшую жизнь восточнославянским языкам, и южную, на основе которой образовались южнославянские языки. Внутри южного массива также произошло разделение в направлении «восток - запад»: на востоке формируется болгаро-македонский массив, а на западе - сербско-хорватско-словенский.
Литература
Дуличенко А. Д. Введение в славянскую филологию. – М., 2014.
Мейе А. Введение в сравнительное изучение индоевропейских языков. – М. – Л., 1938.
Георгиев В. И. Исследования по сравнительно-историческому языкознанию. – М., 1958.
Гамкрелидзе Т. В. Иванов Вяч. Вс. Индоевропейский язык и индоевропейцы. Реконструкция и историко-типологический анализ праязыка и протокультуры, кн. 1–2. – Тбилиси, 1984.
Топоров В. Н. Индоевропейские языки. – Лингвистический энциклопедический словарь. – М., 1990.
Общеславянский или праславянский язык, на котором говорили предки современных славянских народов, жившие на территории прародины, сохранялся в первые века н. э. (как минимум, до середины первого тысячелетия), но расселение славян на все более обширные территории естественным образом вело к развитию местных наречий, часть из которых затем претерпела превращение в самостоятельные языки.
Современные филологические представления об этом языке касаются в основном его фонологии и морфологии; составить на нем длинную связную фразу или тем более пытаться «говорить по‑праславянски» вряд ли кто‑то возьмется. Дело в том, что праславянский язык был языком дописьменным ; текстов на нем нет, и его словоформы, особенности его фонологии и фонетики филологи выводят методом реконструкции. Подробно с принципами такой реконструкции студентов‑филологов знакомят, в частности, по курсу старославянского языка. Курс «Введение в славянскую филологию», избегая дублирования подобной информации, все же включает ее необходимые начала в краткой «ознакомительно‑напоминательной» форме.
В праславянском языке сложилась, например, весьма своеобразная система глагольного спряжения и склонения имен, отдельные разрозненные черты которой поныне в той или иной мере сохраняют современные славянские языки. Сложной системе родов (мужской, женский, да еще и средний) соответствовало несколько склонений. Сонорные («плавные») согласные j, w, r, l, m, n в праславянском были способны образовывать самостоятельный слог (без участия гласной фонемы). В процессе исторической эволюции праславянский язык неоднократно пережил смягчение (палатализацию ) согласных.
В праславянском языке среди согласных некоторые были только твердыми, но затем произошло их смягчение, а *k, *g, *h перед гласными переднего ряда перешли в шипящие к > ч’, г > ж’, х > ш’ (при определенных условиях к, г, х впоследствии переходили также в мягкие свистящие к > ц’, г > з’, х > c’).
В последние века праславянский язык пережил процесс перехода закрытых слогов в открытые. Среди гласных имелись дифтонги. Дифтонгические сочетания гласных поныне есть в некоторых других индоевропейских языках. В результате сложных процессов они утрачивались, вследствие чего из дифтонга ei получилось старославянское и, из oi, ai – ѣ (ять), и т. д. На новой основе дифтонги развились позднее в словацком и чешском языках.
Братья греки Константин (в монашестве Кирилл, ок. 827–869) и Мефодий (ок. 815–885) были уроженцами Солуни (Фессалоников) и хорошо знали местное южнославянское наречие, бывшее, видимо, диалектом древнеболгарского языка. На нем и был первоначально основан старославянский язык, сохраненный во множестве древних текстов конца I тыс. н. э., написанных «глаголицей» и «кириллицей». (Другое его название – древнецерковнославянский.) Константином был создан славянский алфавит, используя который, братья перевели на старославянский важнейшие христианские священные книги. Благодаря наличию письменности и памятников старославянский в отличие от праславянского хорошо изучен филологами.
Основные глаголические памятники – Киевские листки, Ассеманиево евангелие, Зографское евангелие, Синайская псалтырь, Мариинское евангелие и др. Основные кириллические памятники – Саввина книга, Супрасльская рукопись, Хиландарские листки и др.
Для старославянского языка характерна сложная система глагольных форм, передающих различные оттенки прошедшего времени – аорист (прошедшее совершенное), перфект (прошедшее неопределенное), имперфект (прошедшее несовершенное), плюсквамперфект (давнопрошедшее).
В нем имелись редуцированные гласные ъ и ь, которые впоследствии на конце слова и в слабой позиции утратились (напр., окно из ст. – слав. окъно, дом из ст. – слав. домъ), а в сильной позиции развились в «полногласные» (отец из ст. – слав. отьць). Характерной старославянской особенностью были носовые гласные [он] и [ен] – отображавшиеся буквами ѫ («юс большой») и ѧ («юс малый»). Носовые сохранились, например, в польском языке, в русском же [он] перешел в [у], а [ен] – в [’a].
Весьма интересной была судьба праславянских гласных *o и *e в сочетании с сонорными согласными *r и *l. Если условно обозначить все остальные согласные буквой t, то оказывается, что у южных славян, например, в том же старославянском языке произошло удлинение гласного с его последующей переменой местами с согласным *r, *l: *tort > *to: rt > tro: t > trat; *tolt > to: lt > tlo: t > tlat; *tert > te: rt > tre: t > trht; *telt > te: lt > tle: t > tlѣt (то есть развилось так называемое неполногласие типа −ра−, −ла−, −рѣ−: градъ, глава, злато, власть, млѣко, срѣда и т. п.). У западных славян этому соответствовало неполногласие типа −ro−, −lo− (ср. польск. głowa, krowa). У восточных же славян развилось полногласие типа −оро−, −оло−, −ере− (город, голова, золото, волость, молоко, середина и т. п.): *tort > tort > tor°t > torot; *tårt > tert > teret > teret и т. д. (маленькая буква в верхнем регистре обозначает появлявшийся первоначально слабый призвук).
Русская классическая поэзия активно использовала старославянские слова‑синонимы (знакомые русским читателям через церковнославянский язык) – например, для придания «высоты» стилю.
Падежей в старославянском языке было семь. Обычно окончания именительного и винительного падежа единственного числа совпадали и в одушевленных и в неодушевленных существительных (исключение делалось для обозначения лиц, стоящих иерархически высоко: пророк, князь, отец и т. п., – здесь форма винительного могла совпадать с формой родительного, как в современном русском). Современному предложному падежу, шестому по счету, соответствовал местный. Кстати, что до старославянских слов и их склонения по падежам, упомянем такие интересные феномены, как утраченный русским языком звательный падеж существительных (седьмой) – горо (от гора), земле (от земля), сыноу (от сынъ) и т. д., а также двойственное число, тоже утраченное славянскими языками (кроме языка лужицких сербов). Болгарский же и македонский языки вообще лишились склонения существительных – в них, как и в других языках аналитического строя (наподобие, например, французского), на контекстные смыслы существительных указывают предлоги и порядок слов (в них развился и характерный постпозитивный определенный артикль, пишущийся слитно после слова – например, болгарское «книгата » от «книга»).
В польской речи редко употребляются личные местоимения ja, ty, my, wy, on и пр, – хотя они и предусмотрены системой языка. Вместо местоимения второго лица wy поляки обычно применяют слово «pan» (применительно к женщине или девушке pani ), соответствующим образом преобразовывая фразу – так что обращение делается в форме третьего лица, например: co pan chce? (то есть «чего Вы хотите»?)
Характерная черта славянских языков – глагольный вид (несовершенный и совершенный), позволяющий компактно выражать смысловые нюансы, связанные с действием, длящимся либо повторяющимся, с одной стороны, и законченным, с другой.
Славянские языки составляют группу, входящую в индоевропейскую языковую семью. На славянских языках в настоящее время говорят более 400 млн человек. Языки обсуждаемой группы распадаются, в свою очередь, на западнославянские (чешский, словацкий, польский, кашубский, серболужицкий, включающий два наречия (верхнелужицкое и нижнелужицкое), и мертвый с конца XVIII в. полабский), южнославянские (болгарский, сербохорватский, словенский, македонский и мертвый с начала XX в. словинский) и восточнославянские (русский, украинский и белорусский). В итоге подробного сравнительно‑исторического исследования славянских языков один из крупнейших филологов XX в. князь Николай Сергеевич Трубецкой (1890–1938) писал:
«Мы видели, что по отношению к языку русское племя занимает среди славян совершенно исключительное по своему историческому значению положение».
Этот вывод Трубецкого основывается на уникальной историко‑культурной роли русского языка, понимаемой им следующим образом: «Будучи модернизированной и обрусевшей формой церковнославянского языка, русский литературный язык является единственным прямым преемником общеславянской литературно‑языковой традиции, ведущей свое начало от святых первоучителей славянских, т. е. от конца эпохи праславянского единства».
К обоснованию вопроса об «историческом значении» «русского племени» необходимо, разумеется, помимо особенностей языка привлечь духовную культуру, сотворенную русским народом. Поскольку это огромная по объему сложная проблема, ограничимся здесь просто перечислением основных имен: в науке – Ломоносов, Лобачевский, Менделеев, Павлов, Королев; в литературе – Пушкин, Тургенев, Достоевский, Лев Толстой, Чехов, Горький, Бунин, Маяковский, Булгаков, Шолохов; в музыке – Глинка, Мусоргский, Римский‑Корсаков, Чайковский, Рахманинов, Скрябин, Стравинский, Шостакович, Свиридов; в живописи и ваянии – Брюллов, Суриков, Репин, Васнецов, Валентин Серов, Кустодиев, Коненков и т. д.
А М. В. Ломоносов в «Посвящении», предпосланном его «Российской грамматике», заявляет:
«Карл Пятый, римский император, говаривал, что ишпанским языком с Богом, французским – с друзьями, немецким – с неприятельми, италиянским – с женским полом говорить прилично. Но если бы он российскому языку был искусен, то, конечно, к тому присовокупил бы, что им со всеми оными говорить пристойно, ибо нашел бы в нем великолепие ишпанского, живость французского, крепость немецкого, нежность италиянского, сверх того богатство и сильную в изображениях краткость греческого и латинского языка».
Что до понимания русского литературного языка как «обрусевшей формы» церковнославянского, объективности ради необходимо немного задержаться на данной теме.
Можно выделить две группы концепций происхождения русского литературного языка. Одни концепции, восходящие частью к академику Измаилу Ивановичу Срезневскому (1812–1880), частью к академику Алексею Александровичу Шахматову (1864–1920), так или иначе видят в древнерусском литературном языке обрусевший древнецерковнославянский. Другие восходят к работам академика Сергея Петровича Обнорского (1888–1962).
В работе С. П. Обнорского «„Русская Правда“ как памятник русского литературного языка » говорится:
«Анализ языка „Русской Правды“ позволил облечь в плоть и кровь понятие этого литературного русского языка старшего периода. Его существенные черты – известная безыскусственность структуры, т. е. близость к разговорной стихии речи, <…> отсутствие следов взаимодействия с болгарской, общее – болгарско‑византийской культурой…».
Вывод ученого, что у русских уже в X в. имелся свой, самостоятельный от старославянского, литературный язык, был революционным, и его сразу попытались оспаривать, упирая на то, что «Русская Правда» – не литературный памятник, а произведение «делового содержания». Тогда С. П. Обнорский привлек к анализу «Слово о полку Игореве», «Поучение» Владимира Мономаха, «Моление Даниила Заточника» – то есть важнейшие в художественном отношении древнерусские памятники.
Академик Обнорский издал ставшую знаменитой книгу «Очерки по истории русского литературного языка старшего периода ». В ней он, в частности, писал «о русской основе нашего литературного языка, а соответственно о позднейшем столкновении с ним церковнославянского языка и вторичности процесса проникновения в него церковнославянских элементов». Труды С. П. Обнорского были заслуженно удостоены Сталинской премии (1947) и Ленинской премии (1970, посмертно) – то есть высших творческих наград советского времени.
Суть выводов академика Обнорского в том, что русский литературный язык развился самостоятельно – то есть «русский литературный язык по природе своей русский, церковнославянские элементы в нем вторичны».
Действительно, все перечисленные выше изучавшиеся Обнорским памятники – и свод древних правовых норм «Русская Правда», и литературно‑художественные шедевры – по языковому строю типично русские.
(Это не отменяет факта, что параллельно в ряде жанров русские писали на церковнославянском – например, «Слово о законе и Благодати» митрополита Иллариона, жития святых, церковные поучения и пр. И устная речь на церковнославянском звучала – во время церковного богослужения.)
Для сравнения можно указать, например, на польский язык, в словарном составе которого ощутимо отразились результаты многовекового давления на него со стороны латыни, объясняемого тем, что направление развития польской культуры издавна задавалось католической церковью. Поляки вообще веками писали по‑латыни, в то время как православные славянские народы создавали литературу на церковнославянском. Зато, с другой стороны, именно польский, как уже упоминалось, сохранил праславянские носовые гласные [эн] и [он] (по‑польски обозначаются буквами ę и ą: например, księżyc – луна, месяц; dąb – дуб). Отдельные праславянские черты сохранили и некоторые другие славянские языки. Так, в чешском по сей день существуют так называемые слоговые плавные, например vlk – волк. Болгарский же по‑прежнему использует такие древние глагольные времена, как аорист (прошедшее совершенное), перфект (прошедшее неопределенное) и имперфект (прошедшее несовершенное); в словенском сохранились «давнопрошедшее» («предпрошедшее») глагольное время плюсквамперфект и такая особая неспрягаемая глагольная форма (бывшая и в старославянском), как супин (достигательное наклонение).
Язык полабских славян (полабян), живших по западному берегу реки Лабы (Эльбы), исчез к середине XVIII в. Сохранился его небольшой словарик, включавший и отдельные фразы по‑полабски. Этот неоценимо полезный для филологов текст составил в XVIII в. грамотный полабянин Ян Парум Шульце , бывший, видимо, не простым крестьянином, а деревенским трактирщиком. Примерно в то же время немецкий пастор Х. Хенниг, уроженец мест исторического проживания полабян, составил обширный немецко‑полабский словарь.
Язык полабян, подобно польскому, сохранял носовые гласные. В нем имелись аорист и имперфект, а также двойственное число существительных. Весьма интересно, что ударение в этом западнославянском языке было, судя по ряду данных, разноместным.
Статус некоторых славянских языков по сей день филологически дискуссионен.
Отдельным самостоятельным народом считают себя, например, русины , живущие ныне на территории Украины, Сербии, Хорватии и других регионов. В условиях СССР их упорно пытались причислять к украинцам, что вызывало неизменные протесты в русинской среде. Исходя из самоназвания, русины обычно ассоциируют себя с русскими (согласно их народной этимологии, русины – «Руси сыны »). Вопрос о степени реальной близости русинского языка к русскому до сих пор однозначно не разрешен. В средневековых текстах «русинами» себя нередко именуют «русские».
В Польше неоднократно делались попытки доказывать, что язык кашубов – не самостоятельный славянский язык, а лишь наречие польского языка, то есть, иначе, его диалект (тем самым кашубам отказывалось в статусе самостоятельного славянского народа). Нечто подобное можно встретить в Болгарии по отношению к языку македонцев.
В России до Октябрьской революции в филологической науке господствовала точка зрения, согласно которой русский язык распадается на три уникальных огромных наречия – великорусское (московское), малорусское и белорусское. Ее изложение можно встретить, например, в трудах таких крупнейших лингвистов, как А. А. Шахматов, акад. А. И. Соболевский, А. А. Потебня, Т. Д. Флоринский и др.
Так, академик Алексей Александрович Шахматов (1864–1920) писал: «Русский язык – термин, употребляемый в двух значениях. Он обозначает: 1) совокупность наречий великорусских, белорусских и малорусских; 2) современный литературный язык России, представляющийся в своем основании одним из великорусских наречий».
Забегая вперед, нельзя не подчеркнуть, что в настоящее время украинский и белорусский языки, качественно отличные от русского, – уже несомненная реальность .
Это, в частности, результат того, что на протяжении XX в. после Октябрьской революции искусственное отдаление малороссов и белорусов от русских и русского языка планомерно идеологически провоцировалось под предлогом проведения так называемой «ленинской» национальной политики, осознанно и последовательно возбуждавшей местные националистические умонастроения:
«Бывает, приходится слышать разговоры, что, дескать, украинизация слишком остро проводится, что массам она не нужна, что крестьянство вроде бы хорошо и русский язык понимает, что рабочие не хотят усваивать украинскую культуру, потому что это отдаляет их от их братьев русских», – откровенничал один из партийных деятелей 1920‑х гг., далее с пафосом заявляя: «Все такие разговоры – в какие бы ультра‑революционные и „интернационалистические“ наряды ни одевались – партия в лице своих руководителей и каждый отдельный разумный партиец – считают проявлением антирабочего и антиреволюционного влияния буржуазно‑нэповских и интеллигентских настроений на рабочий класс… Но воля Советской власти является непоколебимой, и она умеет, как это показал уже почти десятилетний опыт, доводить до конца любое дело, признанное полезным для революции, и преодолеет всякое сопротивление против своих мероприятий. Так будет и с национальной политикой, которую постановил провести в жизнь авангард пролетариата, его выразитель и вождь – Всесоюзная Коммунистическая Партия».
М. В. Ломоносов в XVIII в. небезосновательно полагал, что перед филологами не отдельный славянский язык, а «малороссийский диалект», причем «хотя сей диалект с нашим очень сходен, однако его ударение, произношение и окончения речений от соседства с поляками и от долговременной бытности под их властию много отменились или, прямо сказать, попортились». Убеждение, что местное наречие малороссов – просто «российское на польский образец премененное», разделяли и другие филологи.
Н. С. Трубецкой в 20‑е годы XX в. продолжал считать, что народное украинское наречие – ответвление русского языка («Ни о глубине, ни о древности различий между тремя основными русскими (восточнославянскими) наречиями говорить не приходится»). При этом хорошо информированный ученый отмечал и следующий любопытный факт:
«Соответствующие народные языки – великорусский и малорусский – близкородственны и похожи друг на друга. Но те украинские интеллигенты, которые ратовали за создание самостоятельного украинского литературного языка, именно этого естественного сходства с русским литературным языком и не желали. Поэтому они отказались от единственного естественного пути к созданию своего литературного языка, всецело порвали не только с русской, но и с церковнославянской литературно‑языковой традицией и решили создать литературный язык исключительно на основе народного говора, при этом так, чтобы этот язык как можно менее походил на русский».
«Как и следовало ожидать, – пишет далее Н. С. Трубецкой, – это предприятие в таком виде оказалось неосуществимым: словарь народного языка был недостаточен для выражения всех оттенков мысли, необходимых для языка литературного, а синтаксический строй народной речи слишком неуклюж, для того чтобы удовлетворить хотя бы элементарным требованиям литературной стилистики. Но по необходимости приходилось примкнуть к какой‑нибудь уже существующей и хорошо отделанной литературно‑языковой традиции. А так как к русской литературно‑языковой традиции примыкать ни за что не хотели, то оставалось только примкнуть к традиции польского литературного языка». Ср. также: «И действительно, современный украинский литературный язык… настолько переполнен полонизмами, что производит впечатление просто польского языка, слегка сдобренного малорусским элементом и втиснутого в малорусский грамматический строй».
В середине XIX в. украинский писатель Пантелеймон Александрович Кулиш (1819–1897) придумал для «подмоги народу к просвещению» основанную на фонетическом принципе систему правописания, с тех пор обычно называемую «кулишивкой». Она, например, отменяла буквы «ы», «э», «ъ», но зато вводила «є» и «ї».
Позже, на склоне лет, П. А. Кулиш пытался протестовать против попыток политических интриганов выставлять это его «фонетическое правописание» «как знамя нашей русской розни», заявив даже, что в виде отпора таким попыткам отныне будет «печатать этимологической старосветской орфографией» (то есть по‑русски. – Ю. М. ).
После Октябрьской революции кулишивка была активно использована при создании современного украинского алфавита. Для белорусов после революции также был придуман алфавит, основанный на фонетическом, а не этимологическом принципе (например, белорусы пишут «малако», а не молоко , «нага», а не нога и т. п.).
Значительное большинство слов являются для славянских языков общими, хотя смысл их ныне далеко не всегда совпадает. Например, русскому слову дворец в польском соответствует слово «pałac», «dworzec» же по‑польски не дворец, а «вокзал»; rynek по‑польски не рынок, а «площадь», «красота» по‑польски «uroda» (ср. с русским «урод»). Такие слова нередко именуются «ложными друзьями переводчика».
Резкие различия между славянскими языками связаны с ударением. В русском, украинском и белорусском, а также в болгарском разноместное (свободное) ударение: оно может падать на любой слог, то есть есть слова с ударением на первом слоге, на втором, на последнем и т. д. В сербохорватском ударении уже есть ограничение: оно падает на любой слог, кроме последнего. Фиксированное ударение в польском языке (на предпоследнем слоге слова), в македонском языке (на третьем от конца слов слоге), а также в чешском и словацком (на первом слоге). Эти различия влекут за собой немалые следствия (например, в сфере стихосложения).
И все же славяне, как правило, способны поддерживать разговор между собой, даже не зная языков друг друга, что лишний раз напоминает как о тесной языковой близости, так и об этническом родстве. Даже желая заявить о неумении говорить на том или ином славянском языке, славянин невольно выражается понятно для окружающих носителей этого языка. Русской фразе «Я не умею говорить по‑русски» соответствует болгарская «Не говоря български», сербская «Ja не говорим српски», польская «Nie muwię po polsku» (Не мувен по польску) и пр. Вместо русского «Войдите!» болгарин говорит «Влезте!», серб «Слободно!», поляк «Proszę!» (обычно с уточнением, кого он «просит»: pana, pani, państwa). Такими взаимоузнаваемыми, общепонятными словами и выражениями наполнена речь славян.
Все славянские языки обнаруживают между собой большое сходство, но ближе всего к русскому языку - белорусский и украинский. Втроем эти языки образуют восточнославянскую подгруппу, которая входит в славянскую группу индоевропейской семьи.
Славянские ветви вырастают из мощного ствола - индоевропейской языковой семьи. В эту семью также входят индийская (или индоарийская), иранская греческая, италийская, романская, кельтская, германская, балтийская группы языков, армянский, албанский и другие языки. Из всех индоевропейских языков славянским наиболее близки балтийские языки: литовский, латышский и мертвый прусский язык, окончательно исчезнувший к первым десятилетиям XVIII века. Распад индоевропейского языкового единства относят обычно к концу III - началу II тысячелетия до нашей эры. Видимо, тогда же проходили процессы, приведшие к возникновению праславянского языка, к его выделению из индоевропейского.
Праславянский язык - это язык-предок всех славянских языков. Он не имел письменности и не был зафиксирован на письме. Однако его можно восстановить путем сравнения славянских языков между собой, а также с помощью их сравнения с другими родственными индоевропейскими языками. Иногда для обозначения праславянского используется менее удачный термин общеславянский: как представляется, общеславянскими лучше называть языковые особенности или процессы, свойственные всем славянским языкам даже после распада праславянского.
Общий источник - праславянский язык - роднит все славянские языки, наделяя их множеством сходных признаков, значений, звучаний… Сознание славянского языкового и этнического единства нашло отражение уже в древнем самоназвании всех славян. По мнению академика О.Н. Трубачева, это этимологически что-то вроде «ясно говорящие, понятные друг другу». Это сознание сохранялось и в эпоху образования древних славянских государств и народов. В «Повести временных лет», древнерусском летописном своде начала XII века, говорится: «А словеньскый язык и рускый одно есть…». Слово язык употреблено здесь не только в древнем значении «народ», но и в значении «речь».
Прародина славян, то есть территория, где они сложились как особый народ со своим языком и где жили вплоть до своего разделения и переселения на новые земли, точно не определена до сих пор - из-за отсутствия надежных данных. И все же с относительной уверенностью можно утверждать, что находилась она на востоке Центральной Европы, к северу от предгорий Карпат. Многие ученые считают, что северная граница прародины славян проходила по реке Припять (правый приток Днепра), западная граница - по среднему течению реки Вислы, а на востоке славяне заселяли украинское Полесье до самого Днепра.
Славяне постоянно расширяли занимаемые ими земли. Они участвовали и в великом переселении народов в IV-VII веках. Готский историк Иордан писал в сочинении «О происхождении и деянии гетов» (хронологически доведенном до 551 года), что «на безмерных пространствах» от Среднего Подунавья до нижнего Днепра расселилось «многолюдное племя венетов». В течение VI и VII веков волны славянского расселения хлынули на большую часть Балканского полуострова, включая современную Грецию, и в том числе ее южную часть - Пелопоннес.
К концу праславянского периода славяне занимали обширные земли в Центральной и Восточной Европе, простиравшиеся от побережья Балтийского моря на севере до Средиземного на юге, от реки Эльбы на западе до верховьев Днепра, Волги и Оки на востоке.
Шли годы, века неторопливо сменяли века. И вслед за изменениями интересов, привычек, манер человека, вслед за эволюцией его духовного мира непременно менялась и его речь, его язык. За свою долгую историю праславянский язык пережил многие изменения. В ранний период своего существования он развивался относительно медленно, был в высокой степени единообразным, хотя в нем и тогда существовали диалектные различия, диалект, иначе говор - самая маленькая территориальная разновидность языка. В поздний период, приблизительно с IV по VI век нашей эры, в праславянском языке произошли многообразные и интенсивные изменения, которые привели к его распаду около VI века нашей эры и появлению отдельных славянских языков.
Славянские языки по степени их близости друг к другу принято делить на три группы:
Предком современных русского, украинского, белорусского языков был древнерусский (или восточнославянский) язык. В его истории можно выделить две основные эпохи: дописьменную - от распада праславянского языка до конца X в., и письменную. Каким был этот язык до возникновения письменности, можно узнать лишь путем сравнительно-исторического изучения славянских и индоевропейских языков, так как никакой древнерусской письменности в то время не существовало.
Распад древнерусского языка привел к возникновению русского или великорусского языка, отличного от украинского и белорусского. Это произошло в XIV веке, хотя уже в ХП-Х1П веках в древнерусском языке наметились явления, отличавшие диалекты предков великорусов, украинцев и белорусов друг от друга. В основу современного русского языка легли северные и северо-восточные диалекты Древней Руси, кстати, русский литературный язык также имеет диалектную основу: ее составили центральные средневеликорусские акающие говоры Москвы и окружавших столицу деревень.
Праславянский язык
За длительный период своего существования (предположительно 2000 лет) праславянский язык претерпел различные изменения. Данное обстоятельство, равно как и неодинаковое понимание различными лингвистами процессов, происходящих в языках, явилось причиной различий в попытках реконструкции праславянского языка. Некоторые авторы стремятся выделить различные периоды (например, три периода) в развитии праславянского языка, но это не получило всеобщей поддержки.
В V и VI веках, как следствие германского и гунно-антского миграционного периода, началась миграция славянских племён. Эти передвижения положили начало разделению праславянского языка. Болгары сформировали свое первое государство в 681 году, и в конце IX века впервые был записан болгарский диалект, на котором разговаривали в Фессалониках , что положило начало литературе на старославянском языке . Старославянский язык нельзя рассматривать как собственно праславянский, принимая во внимание тот факт, что он был записан по меньшей мере два столетия спустя после распада праславянского языка, но он всё же достаточно близок к нему, и, возможно, в те времена старославянский язык был понятен носителям других славянских диалектов и наоборот.
Праславянский язык очень тяжело отделить от позднего праиндоевропейского, поскольку первый представляет собой органичное продолжение второго. Поэтому часто история праславянского языка представляется в виде не двухчленной схемы праиндоевропейский - праславянский, а трёхчленной: праиндоевропейский - протославянский (прабалтославянский) - праславянский. Такой схемы придерживались Н. С. Трубецкой , Г. А. Хабургаев , О. Н. Трубачёв и др.
Протославянский - это диалект праиндоевропейского, который после распада последнего (V-IV тыс. лет до н. э.) постепенно стал вырабатывать собственные, оригинальные черты, отличавшие его от родственных языков. По мнению В. Н. Топорова протославянский есть просто другое название для прабалтославянского языка .
Протославянский диалект стал праславянским языком тогда, когда на всех языковых уровнях накопилось достаточно изменений, чтобы речь предков нынешних славян стала непонятной для балтов. По разным датировкам, это произошло от 1500 до 500 лет до н. э. Для датировки окончания протославянского периода академик О. Н. Трубачёв выдвинул аргумент железа . В то же время В. Н. Топоров считает, что праславянский язык развился из одного из периферийных балтийских диалектов, а балто-славянский диалектный континуум сохранялся ещё достаточно долго после формального разделения языков, о чём свидетельствует большое количество совпадающих в балтийских и славянских языках инноваций, возникших в достаточно поздний период. В пользу этой теории, в какой-то мере, говорит и глоттохронологическая интерпретация В. В. Кромера, по которой выходит, что балто-славянская ветвь делится не на две, а на три группы, находящиеся примерно на равном расстоянии друг ото друга: восточно-балтийскую (давшую современные литовский и латышский языки), западно-балтийскую (прусский , ятвяжский , галиндский , куршский) и славянскую . По данным Novotná & Blažek , праславянский разделился с прабалтийским не позднее 1400 г. до н. э., к этой цифре близка дата, полученная С. А. Старостиным .
Праславянский распался (ок. 130-600 гг. н. э. - по данным глоттохронологии ) на ряд идиомов, находившихся между собой в сложных взаимоотношениях. Они и дали начало современным славянским языкам.
| Губные | Зубные | Среднеязычные | Гуттуральные | Ларингалы | ||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| палатовелярные | велярные | лабиовелярные | ||||||
| Носовые | m | n | ||||||
| Смычные | p | t | ḱ | k | kʷ | |||
| звонкие | b | d | ǵ | g | gʷ | |||
| звонкие придыхательные | bʰ | dʰ | ǵʰ | gʰ | gʷʰ | |||
| Фрикативные | s | h₁, h₂, h₃ | ||||||
| Плавные | r, l | |||||||
| Полугласные | w | j | ||||||
| передний ряд | средний ряд | задний ряд | |||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| долгие | краткие | долгие | краткие | долгие | краткие | ||
| верхние | монофтонги | ī | i | ū | u | ||
| средние | монофтонги | ē | e | ō | o | ||
| дифтонги | ēi, ēu | ei, eu | ōi, ōu | oi, ou | |||
| нижние | монофтонги | ā | a | ||||
| дифтонги | āi, āu | ai, au | |||||
Система согласных праславянского языка в период до палатализаций и йотаций выглядела следующим образом :
| передний ряд | средний ряд | задний ряд | |||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| долгие | краткие | долгие | краткие | ||||
| верхние | монофтонги | ī | i | ū | u | ||
| средние | монофтонги | ē | e | o | |||
| дифтонги | ēi, ēu | ĕi, ĕu | oi, ou | ||||
| нижние | монофтонги | ā | |||||
| дифтонги | āi, āu | ||||||
При этом, с фонологической точки зрения дифтонги были бифонемными сочетаниями .
Общеславянский период длился с VI по IX век н. э. Изменения общеславянской эпохи:
Описывается формулой ь, i, ę, r" + k, g, x + a, o. В дальнейшем результаты были затемнены воздействием аналогии . Среди исключений для указанной формулы - слова польѕевати, вьсь, сиць, коньць, отьць и т. п.
Праславянская акцентуация в целом продолжает древнее праиндоевропейское состояние, характеризовавшееся двумя типами подвижного музыкального ударения - акутом и циркумфлексом , однако реконструируется со значительными трудностями, вызванными тем, что в старославянских памятниках ударение не проставлялось, а все современные языки сильно изменили древнюю систему. Реконструируемая праславянская акцентуация генетически тождественна прабалтийской, что служит аргументом в пользу существования балтославянской общности соотнесённой со временем существования «ларингалов».
Особо ценны данные сербо-хорватского языка, в котором имеется четыре типа ударения: краткое нисходящее (краткосилазни акценат) кра̏ва , долгое нисходящее (дугосилазни акценат) гра̂д , краткое восходящее (краткоулазни акценат) òтац , долгое восходящее (дугоулазни акценат) ре́ка . Однако сербохорватский испытал систематическое передвижение ударения на один слог ближе к началу слова, поэтому по нему нельзя установить древнее место ударения.
Восточнославянские языки, как и болгарский, сохранили подвижность ударения, однако музыкальное заменили силовым.
Чешский, закрепив ударение на первом слоге, сохранил лишь следы древнего состояния: акут отобразился в нём как долгота гласной.
Праславянский сохранил 6 индоевропейских падежей (именительный, родительный, дательный, винительный, творительный, местный) и звательную форму, утратив только отложительный падеж , слившийся с родительным (и давший своё окончание родительному падежу основ на -*ŏ-, в других основах уже в праиндоевропейском родительный и отложительный не различались).
В праславянском существовали следующие типы склонения (в зависимости от тематического элемента): на -*ā-, -*ŏ-, -*ĭ-, -*ŭ-, -*ū-, на согласный. Кроме того, типы на -*ā- и -*ŏ- разделялись на твёрдый и мягкий подтипы (-*jā- и -*jŏ-). Тип склонения на согласный также включал в себя несколько подтипов. Индоевропейский тип на -*ī- был утрачен и слился с типом на -*ā-, оставив след в виде формы именительного падежа слов типа рабыни . Также было полностью утрачено гетероклитическое склонение
Ниже представлены образцы праславянского склонения в том виде, в каком оно было незадолго до распада праславянского языка (без учёта данных древненовгородского диалекта , в котором отсутствовала вторая палатализация). Даны слова *vьlkъ «волк», *kon’ь «конь», *synъ «сын», *gostь «гость», *kamy «камень», *lěto «лето, год», *pol’e «поле», *jьmę «имя», *telę «телёнок», *slovo «слово», *žena «женщина, жена», *duša «душа», *kostь «кость», *svekry «свекровь», *mati «мать».
| Род | мужской | средний | женский | ||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Тип склонения | -o- | -jo- | -u- | -i- | -en- | -o- | -jo- | -en- | -ent- | -es- | -ā- | -jā- | -i- | -ū- | -r- |
| И. ед. | vьlkъ | kon’ь | synъ | gostь | kamy | lěto | pol’e | jьmę | telę | slovo | žena | duša | kostь | svekry | mati |
| Р. ед. | vьlka | kon’a | synu | gosti | kamene | lěta | pol’a | jьmene | telęte | slovese | ženy | dušě/dušę | kosti | svekrъve | matere |
| Д. ед. | vьlku | kon’u | synovi | gosti | kameni | lětu | pol’u | jьmeni | telęti | slovesi | ženě | duši | kosti | svekrъvi | materi |
| В. ед. | vьlkъ | kon’ь | synъ | gostь | kamenь | lěto | pol’e | jьmę | telę | slovo | ženǫ | dušǫ | kostь | svekrъvь | materь |
| Тв. ед. | vьlkomь | kon’emь | synъmь | gostьmь | kamenьmь | lětomь | pol’emь | jьmenьmь | telętьmь | slovesьmь | ženojǫ | dušejǫ | kostьjǫ | svekrъvьjǫ | materьjǫ |
| М. ед. | vьlcě | kon’i | synu | gosti | kamene | lětě | pol’i | jьmene | telęte | slovese | ženě | duši | kosti | svekrъve | matere |
| Зв. ед. | vьlče | kon’u | synu | gosti | ženo | duše | kosti | mati | |||||||
| И., П. дв. | vьlka | kon’a | syny | gosti | kameni | lětě | pol’i | jьmeně | telętě | slovesě | ženě | duši | kosti | ||
| Р., М. дв. | vьlku | kon’u | synovu | gostьju | kamenu | lětu | pol’u | jьmenu | telętu | slovesu | ženu | dušu | kostьju | ||
| Д., Тв. дв. | vьlkoma | kon’ema | synъma | gostьma | kamenьma | lětoma | pol’ema | jьmenьma | telętьma | slovesьma | ženama | dušama | kostьma | ||
| И. мн. | vьlci | kon’i | synove | gostьje | kamene | lěta | pol’a | jьmena | telęta | slovesa | ženy | duš-ě | kosti | svekrъvi | materi |
| Р. мн. | vьlkъ | kon’ь | synovъ | gostьjь | kamenъ | lětъ | pol’ь | jьmenъ | telętъ | slovesъ | ženъ | dušь | kostьjь | svekrъvъ | materъ |
| Д. мн. | vьlkomъ | kon’emъ | synъmъ | gostьmъ | kamenьmъ | lětomъ | pol’emъ | jьmenьmъ | telętьmъ | slovesьmъ | ženamъ | dušamъ | kostьmъ | svekrъvamъ | materьmъ |
| В. мн. | vьlky | kon"ě/kon"ę | syny | gosti | kameni | lěta | pol’a | jьmena | telęta | slovesa | ženy | dušě/dušę | kosti | svekrъvi | materi |
| Тв. мн. | vьlky | kon’i | synъmi | gostьmi | kamenьmi | lěty | pol’i | jьmeny | telęty | slovesy | ženami | dušami | kostьmi | svekrъvami | materьmi |
| М. мн. | vьlcěxъ | kon’ixъ | synъxъ | gostьxъ | kamenьxъ | lětěxъ | pol’ixъ | jьmenьxъ | telętьxъ | slovesьxъ | ženaxъ | dušaxъ | kostьxъ | svekrъvaxъ | materьxъ |
| 1 лицо ед.ч. | 2 лицо ед.ч. | Возвратное | 1 лицо мн.ч. | 2 лицо мн.ч. | |
|---|---|---|---|---|---|
| И. | azъ | ty | my | vy | |
| Р. | mene | tebe | sebe | nasъ | vasъ |
| Д. | mьně mi | tobě ti | sobě si | namъ | vamъ |
| В. | mene mę | tebe tę | sebe sę | ny nasъ | vy vasъ |
| Тв. | mъnojǫ | tobojǫ | sobojǫ | nami | vami |
| М. | mьně | tobě | sobě | nasъ | vasъ |
К числу притяжательных местоимении в праславянском относились следующие: mojь, tvojь, svojь, našь, vašь.
| Падеж | Мужской род | Средний род | Женский род | ||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| ед. | мн. | дв. | ед. | мн. | дв. | ед. | мн. | дв. | |
| И. | mojь | moji | moja | moje | moja | mojě | moja | mojě/moję | mojě |
| Р. | mojego | mojixъ | moju | mojego | mojixъ | moju | mojejě/mojeję | mojixъ | moju |
| Д. | mojemu | mojimъ | mojema | mojemu | mojimъ | mojema | mojeji | mojimъ | mojama |
| В. | mojь | mojě/moję | moja | moje | moja | mojě | mojǫ | mojě/moję | mojě |
| Тв. | mojimь | mojimi | mojema | mojimь | mojimi | mojema | mojejǫ | mojimi | mojama |
| М. | mojemь | mojixъ | moju | mojemь | mojixъ | moju | mojeji | mojixъ | moju |
Глагол в праславянском языке характеризовался категориями числа (единственное, двойственное, множественное), лица (первое, второе, третье), времени (настоящее, аорист , имперфект , перфект , футурум II), наклонения (изъявительное, повелительное, сослагательное) .
У глагола различались две основы: инфинитива и настоящего времени .
Как известно, для праиндоевропейского языка выделяются две серии глагольных окончаний, которые традиционно называются первичными и вторичными. Праславянский язык сохранил древнее различие: первичные окончания употреблялись в настоящем времени, а вторичные в исторических.
Ниже представлены образцы праславянского спряжения в том виде, в каком оно было незадолго до распада праславянского языка. Даны слова *nesti «нести», *dvignǫti «двигать», *znati «знать», *xvaliti «хвалить», *dati «дать», *věděti «знать», *jěsti «есть», *byti «быть».
| Класс (по Лескину) | I -o-||-e- | II -no-||-ne- | III -jo-||-je- | IV -i- | V (атематический) | |||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1.ед. | nesǫ | dvignǫ | znajǫ | xval"ǫ | damь | věmь | jěmь | jesmь |
| 2.ед. | neseši | dvigneši | znaješi | xvališi | dasi | věsi | jěsi | jesi |
| 3.ед. | nesetъ/nesetь | dvignetъ/dvignetь | znajetъ/znajetь | xvalitъ/xvalitь | dastъ/dastь | věstъ/věstь | jěstъ/jěstь | jestъ/jestь |
| 1.дв. | nesevě | dvignevě | znajevě | xvalivě | davě | věvě | jěvě | jesvě |
| 2.дв. | neseta | dvigneta | znajeta | xvalita | dasta | věsta | jěsta | jesta |
| 3.дв. | nesete | dvignete | znajete | xvalite | daste | věste | jěste | jeste |
| 1.мн. | nesemъ | dvignemъ | znajemъ | xvalimъ | damъ | věmъ | jěmъ | jesmъ |
| 2.мн. | nesete | dvignete | znajete | xvalite | daste | věste | jěste | jeste |
| 3.мн. | nesǫtъ/nesǫtь | dvignǫtъ/dvignǫtь | znajǫtъ/znajǫtь | xvalętъ/xvalętь | dadętъ/dadętь | vědętъ/vědętь | jědętъ/jědętь | sǫtъ/sǫtь |
Аорист обозначал действие как факт, совершившееся в прошлом и уже завершившееся к моменту речи. Аорист образовывался от основы инфинитива. Существовало три способа образования аориста: простой, сигматический атематический и сигматический тематический. Простой аорист образовывался путём непосредственного прибавления к основе инфинитива вторичных личных окончаний. Сигматический атематический аорист образовывался прибавлением к основе суффикса -s-. Личные окончания присоединялись уже к суффиксу. Сигматический тематический образовывался почти так же, с той разницей, что суффикс -s- присоединялся не непосредственно к основе, а к тематическому гласному, идущему за основой. Сигматический тематический аорист является собственно праславянской инновацией, в то время как простой и сигматический атематический унаследованы праславянским языком от праиндоевропейского.
| Класс (по Лескину) | I | II | III | IV | V |
|---|---|---|---|---|---|
| 1.ед. | nesъ | dvigъ | znaxъ | xvalixъ | byxъ |
| 2.ед. | nese | dviže | zna | xvali | by |
| 3.ед. | nese | dviže | zna | xvali | by |
| 1.дв. | nesově | dvigově | znaxově | xvalixově | byxově |
| 2.дв. | neseta | dvižeta | znasta | xvalista | bysta |
| 3.дв. | nesete | dvižete | znaste | xvaliste | byste |
| 1.мн. | nesomъ | dvigomъ | znaxomъ | xvalixomъ | byxomъ |
| 2.мн. | nesete | dvižete | znaste | xvaliste | byste |
| 3.мн. | nesǫ | dvigǫ | znašę | xvališę | byšę |
Имперфект обозначал длительное или повторяющееся действие в прошлом. Формы данного времени образовывались от основы инфинитива при помощи суффикса -ěax- (после мягких согласных -aax-, после гласных -ах-), соединительного гласного и личных окончаний.
| Класс (по Лескину) | I | II | III | IV | V |
|---|---|---|---|---|---|
| 1.ед. | nesěaxъ | dvigněaxъ | znaaxъ | xval’aaxъ | běaxъ |
| 2.ед. | nesěaše | dvigněaše | znaaše | xval’aaše | běaše |
| 3.ед. | nesěaše | dvigněaše | znaaše | xval’aaše | běaše |
| 1.дв. | nesěaxově | dvigněaxově | znaaxově | xval’aaxově | běaxově |
| 2.дв. | nesěašeta | dvigněašeta | znaašeta | xval’aašeta | běašeta |
| 3.дв. | nesěašete | dvigněašete | znaašete | xval’aašete | běašete |
| 1.мн. | nesěaxomъ | dvigněaxomъ | znaaxomъ | xval’aaxomъ | běaxomъ |
| 2.мн. | nesěašete | dvigněašete | znaašete | xval’aašete | běašete |
| 3.мн. | nesěaxǫ | dvigněaxǫ | znaaxǫ | xval’aaxǫ | běaxǫ |
Перфект обозначал действие в прошедшем, результат которого существует на момент речи. Образовывался аналитически: при помощи l-причастия и спрягаемых форм глагола *byti в настоящем времени. Благодаря причастиям в своём составе формы перфекта различали грамматический род.
| мужской род | женский род | средний род | |
|---|---|---|---|
| 1.ед. | neslъ jesmь | nesla jesmь | neslo jesmь |
| 2.ед. | neslъ jesi | nesla jesi | neslo jesi |
| 3.ед. | neslъ jestъ/jestь | nesla jestъ/jestь | neslo jestъ/jestь |
| 1.дв. | nesla jeswě | neslě jeswě | neslě jeswě |
| 2.дв. | nesla jesta | neslě jesta | neslě jesta |
| 3.дв. | nesla jeste | neslě jeste | neslě jeste |
| 1.мн. | nesli jesmъ | nesly jesmъ | nesla jesmъ |
| 2.мн. | nesli jeste | nesly jeste | nesla jeste |
| 3.мн. | nesli sǫtъ/sǫtь | nesly sǫtъ/sǫtь | nesla sǫtъ/sǫtь |
Плюсквамперфект обозначал действие в прошлом, предшествующее другому действию в прошлом, либо событие, произошедшее очень давно. Образовывался аналитически, аналогично перфекту, с той разницей, что формы глагола *byti стояли не в настоящем времени, а в имперфекте.
В праиндоевропейском языке существовало сигматическое будущее время, унаследованное некоторыми группами индоевропейских языков (образуется при помощи суффикса -s- в древнегреческом, -sya- в санскрите и -si- в литовском), однако праславянскому такой способ образования будущего времени неизвестен. В современных же славянских языках будущее время образуется аналитически (рус. буду делать , польск. będę robił , чеш. budu dělat ), при помощи глаголов совершенного вида (рус. сделаю , польск. zrobię , чеш. udělám ) и синтетически (укр. робитиму , хотя эта форма образовалась от раннего аналитического варианта). В связи с этим перед наукой встаёт закономерный вопрос: существовала ли в праславянском форма синтетического будущего времени? По мнению И. В. Ягича, существовала, но на поздних этапах существования праславянского была вытеснена описанными новообразованиями. В качестве доказательства Ягич приводит старославянскую причастную форму бышѧштеѥ/бышѫштеѥ, образованную, согласно его предположению, от незасвидетельствованной формы глагола *byti - *byšǫ, соответствующей лит. búsiu .
В отличие от, к примеру, древнегреческого языка, в праславянском повелительное наклонение не различало категории времени. Парадигма повелительного наклонения была дефектной.
| Класс (по Лескину) | I -o-||-e- | II -no-||-ne- | III -jo-||-je- | IV -i- | V (атематический) | |||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 2. и 3.ед. | nesi | dvigni | znaji | xvali | dadji | vědjь | jědjь | bǫdi |
| 1.дв. | nesěvě | dwigněvě | znajivě | xvalivě | dadivě | vědivě | jědivě | bǫděvě |
| 2.дв | nesěta | dvigněta | znajita | xvalita | dadita | vědita | jědita | bǫděta |
| 1.мн. | nesěmъ | dvigněmъ | znajimъ | xvalimъ | dadimъ | vědimъ | jědimъ | bǫděmъ |
| 2.мн. | nesěte | dvigněte | znajite | xvalite | dadite | vědite | jědite | bǫděte |
| мужской род | женский род | средний род | |
|---|---|---|---|
| 1.ед. | neslъ bimь | nesla bismь | neslo bismь |
| 2.ед. | neslъ bi | nesla bi | neslo bi |
| 3.ед. | neslъ bi | nesla bi | neslo bi |
| 1.дв. | nesla bivě | neslě bivě | neslě bivě |
| 2.дв. | nesla bista | neslě bista | neslě bista |
| 3.дв. | nesla biste | neslě biste | neslě biste |
| 1.мн. | nesli bimъ | nesly bimъ | nesla bimъ |
| 2.мн. | nesli biste | nesly biste | nesla biste |
| 3.мн. | nesli bǫ | nesly bǫ | nesla bǫ |
Инфинитив образовывался при помощи суффикса -ti, который провоцировал различные фонетические изменения, если основа заканчивалась на согласный: ved-ti > vesti «вести», met-ti > mesti «мести», tep-ti > teti «бить».
В праславянском в полной мере продолжал действовать закон Ваккернагеля .
Большая часть праславянской лексики - исконная, индоевропейская. Однако длительное соседство с неславянскими народами, конечно же, наложило свой отпечаток на словарь праславянского языка. Большинство праславянских заимствований имеет германское происхождение. Также много латинских и тюркских заимствований.
По сути словарём праславянского языка является многотомный «Этимологический словарь славянских языков», который начал издаваться в 1974 г. В Польше существует аналогичный проект - «Słownik Prasłowiański».
Значительную часть словарного состава современных славянских языков составляет праславянское наследие. По подсчётам польского лингвиста Т. Лер-Сплавинского, около четверти лексикона образованного поляка - праславянского происхождения .
| праславян- ский язык |
старосла- вянский |
словац- кий |
чешский | польский | русский | украин- ский |
белорус- ский |
словен- ский |
сербохор- ватский |
болгар- ский |
македон- ский |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| *golvà | глава | hlava | hlava | głowa | голова | голова | галава | gláva | gláva | глава | глава |
| *nȏsъ | носъ | nos | nos | nos | нос | нiс | нос | nȏs | nȏs | нос | нос |
| *rǫkà | рѫка | ruka | ruka | ręka | рука | рука | рука | róka | rúka | ръка | рака |
| *sь̑rdьce | срьдьце | srdce | srdce | serce | сердце | серце | сэрца | srcȇ | sȑce | сърце | срце |
| *màti | мати | matka | matka | matka | мать | мати | мацi | máti | mȁti | майка | маjка |
| *otьcь | отьць | otec | otec | ojciec | отец | отець | ойча | óče | òtac | отец | отец |
| *dъkti | дъшти | dcéra | dcera | córka | дочь | дочка | дачка | hčȋ | kćȋ | дъщеря | ќерка |
| *mě̀sęcь | мѣсѧць | mesiac | měsíc | miesiąc | месяц | місяць | месяц | mȇsec | mjȅsec | месец | месец |
| *bě́lъ | бѣлъ | biely | bílý | biały | белый | білий | белы | bél | bȉjeo | бял | бел |
| *pę̑tь | пѧть | päť | pět | pięć | пять | п’ять | пяць | pȇt | pȇt | пет | пет |
| *sỳpati | сыпати | sypať | sypat | sypać | сыпать | сипати | сыпаць | sípati | sȉpati | сипвам | сипа |
