В современной научной литературе уже около трех десятилетий идет обсуждение вопроса о том, что представляет собой механизм принятия политических решений
(МППР) и из каких компонентов он состоит (Й. Дрор, Ч. Линдблом, Г. Саймон, П. Сабатьер и др.). Но пожалуй лишь в настоящее время назрела потребность в построении адекватной модели механизма принятия решений, по своей остроте примерно подобная той ситуации, которая имела место в 1960-70-е годы при создании концепта политико-управленческого цикла, появившегося в качестве известной реакции на доминирование в специальной литературе «атеоретических» case studies. Поэтому перед нами возникает задача конструирования общей модели (метамодели) механизма принятия политических решений, которая позволила бы дать более или менее точное описание и глубокое объяснение способов его работы в отдельных государственных институтах.
Каким же условиям должна отвечать подобного рода модель? Во-первых, в рамках метамодели МППР требуется синтезировать сильные стороны различных методологических подходов. Например, попробовать соединить анализ макро- и микро- уровней ППР, т.е. политико-управленческих сетей агентов с их инкрементальными взаимодействиями, дополнив все это идеями групповой репрезентации, а также интегрировать принципы организационного холизма со стратегией и тактикой индивидуальной активности. Другими словами, следует построить некую «матрёшку», где формальная структура государственной организации дополнялась бы реальной борьбой индивидов и их различных группировок. Во-вторых, представляется необходимым сочетание учета рациональных, экстрарациональных, ценностных ориентиров и действия различных нормативных регулятивов (правовых и моральных, официальных и неофициальных). И, наконец, в-третьих, следует принять в расчет и сами способы целедостижения, включающие организационные формы и разнообразные процедуры, использование ресурсов и операций, методов и инструментов, также как и типы взаимодействий и коммуникаций между участниками принятия политических решений.
Исходя из обозначенных выше условий можнпо пытаться обрисовать контур структуры и компонентов таксономической метамодели механизма принятия политических решений. Представлена она может быть следующим образом (См.Таблица).
Социально-целеполагательный субкомплекс
МППР обеспечивает функции целедостижения и отвечает за определение «формулы интересов» агентов, учет совокупности факторов контекста, и, в итоге, формирование «древа целей» публичного решения. Он включает в себя агенто-сетевой (агентономический) и контекстуально-целевой (телеономический) модули. Разбор практически всякого социально- политического механизма начинается с анализа составляющего его агентов (или участников): индивидов и групп. Для того, чтобы определить «древо целей» того или иного публично-государственного решения необходимо выяснить «формулу интересов» основных его участников, их общие стратегии, затем учесть информацию о факторах и контексте проблемной ситуации, а в итоге сформулировать общественную проблему, которую необходимо решить в рамках того или иного административного или законодательного акта. Первый, агенто-сетевой, модуль включает в себя разбор политико-управленческих сетей публичных решений в самом широком смысле, который предполагает анализ не только лиц, их принимающих (политики и высшие администраторы) и исполняющих (чиновники госаппарата), или лиц, оказывающих влияние на ЛПР (активисты группы давления и политических партий), что попадает в сферу внимания политико-акторного субмодуля, но и интересов рядовых граждан, выступающих в качестве как адресных групп, так и индивидуальных потребителей результатов тех или иных актов, что, в свою очередь, служит предметом для социально-адресатного субмодуля.
Не менее важное место в социально - целеполагательном субкомплексе МППР занимает телеономический модуль, в свою очередь состоящий из контекстуально- факторного и проблемно-целевого субмодулей. Функциональным предназначением данного модуля в конечном счете является разработка «древа целей», входящих в состав каждого публичного решения. В чем же состоит роль каждой из указанных пар субмодулей? Всякий принимаемый политиками государственный акт разрабатывается и осуществляется в контексте определенной социальной, экономической и политической ситуации, то есть воздействия на всех агентов комплекса факторов внешней и внутренней среды, информация о характере и содержании которых подлежит учету в границах контекстуально-факторного субмодуля. Но кроме учета факторов среды, для определения целей решения требуется характеристика объекта регулирования и формулировка общественной проблемы, которая будет преодолеваться в ходе принятия и реализации публичного акта (проблемно-целевой субмодуль).
Следующий, ориентационно-регулятивный, субкомплекс МППР
состоит из когнитивно-перцептивного (эпистемологического) и ценностно-регулятивного (аксиологического) модулей. Результаты многочисленных исследований хода принятия публичных решений (Р. Аксельрод, А. Джордж, И. Янис) показывают существенную роль знаний и ценностей, представлений и норм в поведении политических акторов. С одной стороны, лица, участвующие в принятии и осуществлении политических решений, обладают определенными ориентирами и когнитивными стилями, которые складываются из множества разнородных элементов. Среди наиболее важных из этих ориентиров (в совокупности они представляют собой своеобразную «навигационную систему», которая ограничивает диапазон поведения политических игроков): рациональные принципы эффективности и результативности, обеспечивающие оптимизацию решения, и экстрарациональные коды, включающие чувства и восприятия, верования и представления. С другой стороны, в качестве ориентиров выступают и оценочные критерии (например, справедливость и правомочность), в основании которых находится совокупность доминирующих в обществе ценностей, также как к регулятивам относят официальные и неофициальные, «писанные» и «неписаные» правила, т.е. правовые, этические и собственно политические нормы, применяемые в процессе принятия государственных решений.
Наконец, завершающий, организационно-инструментальный, субкомплекс МППР
, в состав которого входят как организационно-ресурсный (тектологический), так и инструментально-коммуникативный (праксиологический) модули. Роль данного блока общего механизма состоит в обеспечении хода продвижения публичных решений в различных эвеньях политико-управленческого цикла. Во-первых, поступательное продвижение решения базируется на выстроенной системе организационных форм и технологических процедур, сопровождающих его по всёму пути прохождения. Во-вторых, именно в этот блок попадает совокупность ресурсов различного типа (от финансовых до информационных), подлежащих мобилизации для обеспечения процесса ППР. В-третьих, с тем, чтобы обеспечить адекватность достижения заданных в проекте публичного решения целей и задач, в содержание последнего субкомплекса включено использование различных алгоритмов операций и методов публичной политики. И, в-четвертых, сюда же надо добавить учёт тех или иных комбинаций взаимодействий и типов коммуникаций, складывающихся между основными агентами ППР. Таким образом, если в итоге соединить воедино все блоки предложенной конструкции, то это позволит хотя бы в первом приближении очертить общую картину столь сверхсложного для анализа феномена, каковым является МППР.
Ранее уже шел разговор о динамическом измерении принятия политических решений, что теперь требует специальной интерпретации политико-управленческого процесса с точки зрения его функционирования и изменения в пространственно-временном континууме. Модель, ориентированная на подобного рода интерпретацию, была разработана в англо-американской политологии, получив, правда, при этом различные названия: «процессуальной» (policy process), «стадиальной» (stagist), «круговой» (circular), «циклической» (policy cycle) или даже «жизненного цикла» (policy life cycle)". В течение 1970-80-х годов именно концепция политического цикла считалась базовой и доминирующей моделью в трактовке принятия государственных решений76. Да и на рубеже XX и XXI веков сохранилось еще немало сторонников данной модели, о чем подробнее будет упомянуто отдельно. Основная идея концептуальной модели политико-управленческого цикла сводится к тому, что собственно принятие политических решений есть динамический процесс, состоящий из функционально определенных и последовательно расположенных стадий (или фаз). Генезис данного концепта восходит к двум основным источникам. Во-первых, это системный подход к политическому процессу, нашедший свое отражение в общей теории политической системы, которая была разработана Дэвидом Истоном в 1950-60-е годы. Именно Д. Истон ввел в оборот политической науки знаменитый таксон «вход-выход». Согласно его подходу функционирование политической системы (или политический процесс) сводится к четырем основным фазам: 1) «входа» (input), когда социальная среда воздействует на политическую систему посредством выдвижения требований и
"См., например: The Policy Cycle / Ed. by J. May and A. Wildavsky. Beverly Hills, 1978.
74 См.: Kelly R., Palumbo 0. Theories of Policy Making // Encyclopedia of Government and Politics / Ed. by M. Hawksworm and M. Kogan. P. 651.
оказания поддержки со стороны граждан; 2) «конверсии», когда ЦПР перерабатывают эту информацию в проекты решений; 3) «выхода» (output), когда государственные органы осуще- ствпяют решения и действия; 4) «обратной связи» (feedback), когда результаты и эффекты государственной политики воздействуют на состояние социальной среды, которая должна находиться в определенном равновесии (гомеостазе) с управляющим центром, то есть самой политической системой. Благодаря теории политической системы были сформированы важные предпосылки для разработки динамико-стадиальной модели принятия решений, поскольку стадии управленческого процесса (policy process) должны каким-то образом коррелировать с обозначенными выше фазами политического процесса (political process). К примеру, построение повестки дня соответствует «входу», формулирование и выбор альтернатив - «конверсии», утверждение и осуществление решений - «выходу», а контроль и оценка результатов - «петле обратной связи». С другой стороны, на формирование стадиальной модели известное влияние оказали идеи «рационалистической эвристики», которые выдвинули Дж. Дьюи и Г. Саймон, также как и концепция бихевиоралистского управления Г. Лассуэлла. Первые предложили в 1910-40-е годы две трехфазовые модели «решения проблем» (problem solving): вначале «определение проблемы - формирование альтернатив - выбор наилучшей альтернативы» (Дж. Дьюи), а затем «разведка - проектирование (дизайн) - выбор» (Г. Саймон). Г. Лассуэллом в работе «Процесс решения: семь категорий функционального анализа» (1956) была описана бихевиоралистская модель процесса политического управления, включившая уже целую семерку фаз: разведку, продвижение, предписание, обращение, приложение, завершение и оценку. Таким образом, к последней трети XX века сформировались основные «онтологические» (теория макрополитического процесса) и «эпистемологические» (концепции эвристического «решения проблем» политиками и аналитиками, участвующими в управленческом процессе) предпосылки возникновения процессуальной модели принятия государственных решений. В итоге оба вида предпосылок повлияли на формирование концепции политико-управленческого цикла, инкорпорировав в понятийный аппарат теории принятия решений терминологию как системно-функционального («вход», «выход», «результат» и др.), так и когнитивно-эвристического («определение проблемы», «формирование альтернатив», «оценка последствий» н др.) подходов. При этом циклическая модель получила широкое применение как в фундаментальных исследованиях публичной политики (Дж. Андерсон, Р. Роуз и Др.), так и в прикладном политическом анализе (У. Данн, Б. Хогвуд, Л. Ганн и др.). В итоге, кроме циклической модели принятия решений политиками и администраторами (Дж. Андерсон), появляются вполне релевантные этим схемам модели этапов работы аналитиков (У. Данн), где, к примеру, фазе исполнения решения чиновниками соответствует этап проведения аналитического мониторинга осуществления той или иной государственной программы. Каковы же логика и принципы построения модели стадиального управленческого цикла? Во-первых, это интерпретация принятия государственных решений как более или менее целостного и последовательно разбиваемого на отдельные согласованные между собой стадии процесса, динамически функционирующего и развивающегося в социально-политическом пространстве и времени. Во-вторых, данный цикл носит «круговой» характер, поскольку последние предшествующие его витку фазы обеспечивают «обратное воздействие» и готовят предпосылки для витка последующего. В-третьих, должно присутствовать некое соответствие стадий «управляющего» процесса фазам процесса «управляемого», то есть политического процесса. И в-четвертых, циклическая модель опирается на эвристический принцип рационального упорядочивания процессов человеческой деятельности с помощью логически сопряженных процедур и операций. В отношении последнего налицо определенная общность и заимствование идей со стороны авторов циклической модели из концепции «ограниченной рациональности».
В рамках общей стадиальной теории было разработано множество ее разновидностей, отличающихся друг от друга по числу и содержанию фаз, способам их сопряжения, а также по характеру связей между отдельными этапами. Число фаз поли- тико-управленческого цикла у разных авторов колеблется от пяти (Дж. Андерсон) до восемнадцати (И. Дрор), хотя чаще всего речь идет о разбивке отдельных этапов на более дробные периоды. Приведем вначапе несколько наиболее ранних вариантов конструирования циклических моделей конца 1970 - начала 1980-х годов. Во-первых, это модель английского политолога Уильяма Дженкинса, который в своей работе «Политический анализ: Политическая и организационная перспективы» (1978) выделил семь фаз политико-управленческого цикла: 1) инициацию решения; 2) анализ информации; 3) заключение; 4) решение; 5) его осуществление; 6) оценка результатов; 7) завершение цикла. Во-вторых, близкую к предыдущей еще одну версию предложили двое других английских ученых - Б. Хогвуд и Л. Ганн в весьма известном (в западном научном мире) труде «Политический анализ для реального мира» (1984), выделив на этот раз уже девять этапов принятия решений: 1) решение о том, что надо принимать решение; 2) решение, как надо принимать решение; 3) определение вопроса; 4) прогнозирование; 5) формулировка целей и приоритетов; 6) анализ альтернатив; 7) осуществление политики, ее мониторинг и контроль; 8) оценка и обзор; 9) утверждение результатов, преемственность и завершение цикла76. Из этих достаточно ранних попыток построить циклическую модель видно стремление соединить «эвристическую компоненту», отражающую субъективную деятельность политика (например, инициацию и завершение), с некими «объективными компонентами», которые приходится с трудом преодолевать, несмотря на все желания ЛПР (как, например, это обстоит с фазой осуществления, или внедрения в жизнь, любого решения, что соответствует «выходу» функционирующей политической системы).
В более современных пубпикациях по модепированию политико-управленческого цикла число основных фаз стабилизировалось и сократилось, будучи редуцировано до пяти или шести этапов. В качестве одного из наиболее популярных вариантов построения модели политико-управленческого цикла выступает уже упомянутая «пятичленка», то есть пятифазовая конструкция, разработанная американскими политологами Джеймсом Андерсоном и Уильямом Данном еще в 1970-80-е годы и активно продвигаемая ими и по сей день. К чему же сводится содержание основных стадий в рамках этой весьма расхожей сегодня базовой модели? Во-первых, это построение политической повестки дня и выделение приоритетных проблем. Во-вторых, это разработка адекватных и допустимых альтернатив решения, отражающих проекты возможных действий. В-третьих, это выбор оптимального варианта и официальное утверждение политического решения, которое придает ему легитимную силу. В-четвертых, это осуществление (или реализация) решения в политической практике, связанное в основном с работой административно-исполнительного аппарата. И в завершение, в-пятых, это оценка полученных результатов со стороны правительства для определения последствий и эффективности принятых и исполненных публичных решений. После того как результаты публичной политики оказывают воздействие на социальную среду, «круговорот» цикла выходит на новый виток, и все повторяется заново. Кроме этого, У. Данном разработана еще одна циклическая модель, на этот раз стадий работы уже не самого политика, принимающего решения, а сопровождающего ЛПР аналитика. Они полностью релевантны уже описанным выше стадиям ППР и содержат доминирующие на том или ином этапе функции аналитической деятельности: 1) структурирование проблемы; 2) прогнозирование будущего ее состояния; 3) выработку рекомендаций к решению; 4) проведение мониторинга его исполнения; 5) экспертизу результатов данного решения. Довольно оригинальная версия циклической концепции была разработана И. Дрором, получив название «оптимапьной модели». И. Дрор начинает с критики упрощенных, по его мнению, нормативных моделей политико-управленческого цикла, сводящихся к цепочке рационально определенных и логически последовательных стадий продвижения того или иного публичного решения, как будто все происходит на некой конвейерной ленте. На самом же деле, при моделировании цикла необходимо принять в расчет три обстоятельства: во-первых, существование экстрарациональных компонентов принятия решений; во-вторых, комплексный и итеративный характер самого управленческого цикла, при котором редко бывает прямая последовательность шагов, поскольку в основном приходится возвращаться в пройденное уже звено механизма, на предыдущую фазу, для той или иной корректировки курса, и, в-третьих, следует учитывать роль прямых и обратных коммуникаций между практически всеми фазами цикла, которые связаны между собой не только «последовательно», но и «параллельно». Свою собственную «оптимальную модель» израильский попитолог выстраивает с учетом всех трех приведенных выше обстоятельств.
В первую очередь И. Дрор вводит в каждую фазу своей циклической модели так называемые рациональные и экстрарациональные компоненты. Первые связаны с традиционными для политического анализа методами сбора и обработки информации, с использованием научных знаний, критериев эффективности и экономической обоснованности государственных решений. Вторую группу компонентов реже можно встретить в существующих моделях ППР, несмотря на то что они требуют к себе гораздо большего внимания. К числу экстрарациональных компонентов И. Дрор причисляет морально-психологические мотивы, связанные с интуицией и воображением, ценностными ориентирами и эмоциональным восприятием, что порой оказывает доминирующее влияние на характер и содержание самого процесса принятия решений. Израильский политолог при этом замечает, что экстрарациональные компоненты «должны играть значительную, существенную и позитивную роль в оптимальном варианте принятия политических решений, правда, скорее как дополнение к сильно продвинутым рациональным компонентам, но не заменяя их при этом». Отсюда он делает вывод о том, что в структуру оптимальной модели ППР должны быть инкорпорированы как рациональные, так и экстрарациональные компоненты, соотношение удельных весов которых зависит от содержания конкретных фаз политико-управленчес- кого цикла и характера различных проблемных ситуаций. В перспективе И. Дрор надеется на расширение объема и улучшение качества социально-гуманитарных и естественно-научных знаний, поскольку это даст возможность повысить роль рациональных компонентов принятия публичных решений. Другим обстоятельством является комплексный характер механизма и итеративный характер процесса принятия решений. Решение вырабатывается и осуществляется не в одном и едином пункте и в строгой последовательности четких шагов, а, как правило, продвигается параллельно на нескольких уровнях, да к тому же время от времени возвращается для итеративной корректировки в уже вроде бы пройденные точки. Возьмем, к примеру, ситуацию с секвестром бюджетного решения Госдумой РФ в 1998 году, когда пришлось пересматривать и в правительстве, и в парламентских комитетах основные параметры доходной и расходной частей уже принятого думой и подписанного президентом бюджета. Кроме того, сама институциональная система госуправления имеет иерархический и многоуровневый характер, и поэтому различные подразделения государственного аппарата (планирующее и анализирующее бюджетный и макроэкономический процесс Минэкономики и исполняющее отраслевые задачи Министерство по налогам и сборам) могут одновременно оказаться на различных фазах цикла, на первый взгляд, единого и целостного федерального бюджетного решения.
И наконец, третье и последнее обстоятельство вытекает из предыдущего. В «оптимальную модель» должен быть заложен инновационный механизм совершенствования политического курса и реформирования самой системы принятия государственных решений, опирающийся на принцип обратных связей и открытых коммуникаций, которые связывают воедино все фазы цикла. Система принятия решений в ходе политико-управленческого процесса должна проходить своего рода «обучение на собственном опыте» и вносить необходимые изменения в собственный институциональный дизайн. Таким образом, политико-управленческий цикл получает не замкнутую и консервативную конфигурацию, а носит открытый (для разнообразных коммуникаций) и инновационный (для улучшения самой системы) характер. В итоге И. Дрором конструируется весьма замысловатая и многоплановая модель политико-управленческого цикла, состоящая из трех крупных стадий, которые в свою очередь включают 18 фаз и 36 субфаз. Начнем со стадий. Израильский политолог выделяет, во-первых, так называемую «метастадию принятия решений» (metapolicymaking), говоря его словами, связанную с принятием предрешения по поводу принятия базового решения; во-вторых, основную стадию принятия решений (policymaking stage), содержащую интеллектуальную работу по проектированию и утверждению того ипи иного акта, и, в-тре- тьих, «постстадию принятия решений» (post-policymaking stage), на которой происходит осуществление решения, оценка его
11 Принятие ПР результатов и последствий. В целом же политико-управленческий процесс (по И. Дрору) выглядит следующим образом:
1. Метастадия включает:
а) формирование ценностей;
б) описание реальности;
в) постановку проблемы;
г) определение и подготовку ресурсов;
д) настройку и регулировку системы принятия решений;
е) взаимное расположение проблем, ценностей и ресурсов;
ж) формулирование политико-управленческой стратегии.
2. Основная стадия включает:
з) распределение ресурсов по отдельным фазам;
и) утверждение операциональных целей в порядке приоритетности;
к) разработку совокупности альтернативных вариантов решения, включая «привлекательные»; л) подготовку прогнозных оценок выгод и затрат от различных альтернатив; м) оценку выгод и затрат от «наиболее приемлемых» альтернатив и окончательный выбор «наилучшей» из них.
3. Постстадия включает:
н) мотивацию исполнения решения; о) осуществление политики; п) оценку результата исполнения решения; р) фазу коммуникаций и обратных связей, соединяющую все перечисленные ранее фазы и стоящую несколько особняком. Кроме всего прочего, И. Дрор выделяет внутри каждой из восемнадцати фаз по две субфазы, содержащие рациональные и экстрарациональные компоненты, взаимодействующие между собой на каждом этапе этого довольно долгого пути. Автор этой хитроумной схемы признается, что ряд фаз, выделяемых в его «оптимальной модели», существуют самостоятельно лишь в абстрактной конструкции, тогда как в реальном управлении они дисперсно разбросаны сквозным образом по всему циклу. По сути дела, метастадия описывает в основном структуру самого механизма принятия решений, основная стадия - собственно подготовку и утверждение решения, а постстадия - соответственно, реализацию решения, оценку его результатов и последствий. В целом же ^оптимальная модель» И. Дрора, разрабатывавшаяся им в 1960-80-е годы, внесла существенный вклад в развитие стадиально-циклического подхода. У. Парсонс отмечает, что «реальная сила анализа, предпринятого Дрором, состоит вовсе не в прескриптивной составляющей его модели, а в концептуальном потенциале, позволяющем описывать политико-управленческий процесс».
Модель стадиального управленческого цикла после определенного периода популярности, который она переживала в 1970-80-е годы, в последнее десятилетие была подвергнута довольно резкой критике. Американский политолог Р. Накамура назвал ее даже примером «ученической политико-управленчес- кой науки» (textbook policy science) за искусственный схематизм и отрыв от реального управленческого процесса, который вовсе не похож на аккуратную и монотонную ленту заводского конвейера. Оппонентами циклической модели был выдвинут ряд серьезных критических замечаний в ее адрес. Их можно свести к следующим пяти положениям:
1) данная модель носит искусственный рационально-эвристический характер, отличаясь от реального политико-управлен- ческого процесса, и поэтому эмпирически не может быть строго верифицируема; 2) циклическая модель не раскрывает каузальных связей, причин и путей продвижения решения от одной стадии к другой;
3) стадиальный подход ориентирует лишь на последовательное и поступательное движение решения «сверху - вниз», практически не учитывая «низовои» уровень включения в процесс бюрократии и других акторов;
4) понятие «политико-управленческого цикла» (в том его смысле, который в основном и используется сегодня) игнорирует многоуровневый характер государственного механизма, каждый из органов которого может быть представлен в виде цикла, взаимодействующего с циклами других госорганов;
5) указанная модель не обеспечивает адекватного и интегрального описания управленческой аналитической работы, поскольку политический анализ функционально сводится в базовой модели управленческого цикла главным образом к последней его фазе - оценке результатов решений.
Таким образом, концепция политико-управленческого цикла, несмотря на все свои преимущества, имеет немало пробелов и слабостей.
Для того чтобы преодолеть слабости стадиапьно-цикл и ческой модели, ряд политологов разработали альтернативные версии процессов принятия политических решений. Мы остановимся лишь на кратком обзоре трех подобных моделей-альтернатив: «попитико-управпенческих потоков» (policy streams) Джона Кин- гдона, «коалиций поддержки» (advocacy coalitions) Попа Саба- тьера и, наконец, модели «раундов» (rounds model) Гиирта Тей- смана. Вначале рассмотрим наиболее раннюю «потоковую» версию Дж. Кингдона, которая была им предложена в монографии «Повестки, альтернативы и публичные политики» (1984). Он начинает с разбора принципов уже упоминавшейся концепции «мусорной корзины», соглашаясь с общей идеей о разновременности формирования проблем и организационных возможностей их преодоления, что в общем-то противоречит модели поступательно-циклического созревания вопросов и поэтапного их разрешения. Дж. Кингдон считает, что в рамках политико-управленческого процесса действуют «параллельно» (а не «последовательно», как в «стадиальной» модели) три отдельных потока: «поток проблем» (problem stream), «поток решений» (policy stream) и «политический поток» (political stream). Рассмотрим их по отдельности. Для эмпирического обоснования своей модели Дж. Кинг- дон проделал эмпирическое исспедоваиие разработки и принятия государственных решений в сфере управления транспортом и здравоохранением в 1976-79 годах, которое опиралось на информацию, полученную в результате проведенных в рамках проекта 247 интервью с отраслевыми администраторами, политиками и активистами, а также 23 «кейс-стади» в избранных областях публичной политики. В итоге он пришел к выводу, что в отдельных областях политики существуют так называемые «потоки проблем», которые состоят из совокупности вопросов, отобранных ЛПР, в то же время налицо огромное количество проблем, которые политики и администраторы считают нужным игнорировать. С точки зрения Дж. Кингдона, функционируют три основных механизма, с помощью которых проблемы попадают в зону внимания ЛПР: во-первых, «индикаторы», которые служат для оценки ранга и характера проблем (здесь важны официальные доклады и оценки, оказывающие влияние на установки и позиции ЛПР); во-вторых, «события», с помощью которых внимание ЛПР фокусируется на тех или иных проблемах, как, например, это бывает с такими чрезвычайными событиями, как стихийные бедствия или транспортные катастрофы; в-третьих, «обратные связи», посредством которых для ЛПР доставляется информация о текущей обстановке и фиксируются затруднения при достижении целей или же появление непредвиденных последствий от принятых решений.
Затем Дж. Кингдон переходит к другому потоку - «потоку решений», который он между депом обозначает метафорой «прото-супа», в котором «варятся идеи-ингредиенты» тех или иных государственных решений. В этом «супе» одни идеи решений каким-то образом всплывают на самый верх политической повестки, в то время как другие уходят на ее дно. В политической среде (в оболочке которой варится этот «суп» из возможных компонентов решений) действуют «политические предприниматели» (policy entrepreneurs), «желающие инвестировать ресурсы различных типов в надежде на их возвращение в будущем в форме предпочитаемых ими решений»83. Но идея решения, предложенного «политическими предпринимателями» для всего сообщества, должна отвечать трем основным критериям, а именно она должна быть технически обоснованной, соответствовать доминирущим ценностям и предусматривать ожидаемые ограничения, в рамках которых данное решение будет работать. В итоге «брожения супа», то есть борьбы между разпичными «антрепренерами от политики», создается перечень предложений, из числа которых и формируется пакет альтернатив в правительственной повестке дня. Рассмотрим теперь последний из потоков, выделенных Дж. Кингдоном, то есть «политический поток», который в свою очередь распадается на такие элементы, как национальное сознание (общественный климат и мнение нации); организованные политические силы (законодательные органы, политические партии и группы давления); правительство (изменения в персонале и юриспруденции) и, кроме того, способы достижения консенсуса (торг, отступные и лр.). В критические моменты принятия политических решений все три указанных потока соединяются воедино. Дж. Кингдон проводит здесь аналогию с запуском космических аппаратов с Земли к другим небесным телам, когда открывается на время «окно возможностей», связанное с одновременным наличием готового аппарата, положением Земли и точных расчетов траектории полета. В тот момент когда в социальном пространстве и времени одновременно открываются «окна возможностей» у «потоков» проблем, решений и политик, происходит их соединение в единый процесс, что в итоге создает высокую вероятность попадания сформулированного вопроса в обойму политической повестки дня и принятия в соответствующей сфере управления адекватного публичного решения. Таким образом, конкуренция между различными «параллельными» потоками проблем, их решений и участников дает на выходе модель, уходящую от жесткой согласованности и логической последовательности во времени тех или иных четко фиксированных ступеней принятия политических решений.
Несколько иную логику альтернативного построения динамической модели процесса принятия публично-государственных решений предложил американский политолог Пол Сабатьер, разработавший концепцию «коалиций поддержки»66. Он выступил с довольно резкой и аргументированной критикой стадиально-циклического подхода, отметив прежде всего, что само отделение работы по построению повестки дня от иных этапов процесса принятия публичных решений выглядит нереалистичным с точки зрения реальной практики, также как и несостоятельным с позиций строгой теории. В отличие от Дж. Кингдона, считавшего, что проблемно-политические потоки развиваются «параллельно», соединяясь в открывающемся время от времени «окне возможностей», П. Сабатьер утверждает, что попити- ческий анализ, предполагающий постоянную обработку информации и использование знаний, сам по себе выступает в качестве составной части «политического потока» (то есть процесса взаимодействия политических организаций как между собой, так и с гражданским обществом). Для построения концептуальной модели, которая была бы способна выступить альтернативой стадиальной концепции и при этом могла адекватно отобразить комплексную природу политико-управленческого процесса, американский политолог предлагает синтезировать ряд идей, позаимствовав их нз различных теорий. Например, согласно его мнению, необходимо соединить такие разнородные идеи: идею «сетей» в описании ролей агентов ППР на различных этапах цикла; идею «воронки причинности» в описании роли социально- экономических факторов; идею «сквозной роли» аналитической работы на всем протяжении процесса принятия решений; идею мифов и верований, ценностей и взглядов элитных и других социально-политических групп в механизме публичной политики. В итоге им строится синтетическая концепция политико-управленческого процесса, в которой преодолевается ряд недостатков стадиально-циклической модели.
Итак, к чему же сводится основное содержание модели «коалиций поддержки», которая приобрела в последнее десятилетие довольно широкую популярность в западной политологии? П. Сабатьер пытается объединить в общей модели политико- управленческого процесса довольно разнородные компоненты: акторные (сеть участников процесса в отдельной сфере госуправления); факторные (воздействие социальных, экономических и прочих факторов внешней среды); нормативно-институцио- нальные (ограничения политических институтов и норм); когнитивные (верования, мнения и ценности) и системные (влияние правительственной системы и других отраслевых государственных подсистем) и пр. (см. схему 2).
В центре его концепции стоят принципы стабильного воспроизводства и постепенного изменения пол итико-у прав пен ческой системы в процессе подготовки, принятия и осуществления публично-государственных решений. «Политико-управленческая подсистема» (policy subsystem) состоит из нескольких взаимодействующих и конкурирующих «коалиций поддержки», включающих в себя в свою очередь совокупность государственных и негосударственных акторов, которые борются за продвижение тех или иных вариантов политических решений. Эти «коалиции поддержки» отличаются друг от друга по ценностям и верованиям, целям и стратегиям, позициям и ресурсам. Кто же входит в состав этих коалиций? Кроме традиционных ЛПР
(выборных политиков и высших администраторов) П. Сабатьер вводит в число участников процесса принятия решений группы давления, аналитические центры и академические учреждения, политических журналистов, а также представителей госорганов из смежных подсистем. Особо выделяются в составе подсистем так называемые «попитико-управленческие брокеры» (policy brokers), обеспечивающие действие стабильных правип конкуренции для борющихся «коалиций поддержки». Это могут быть руководители государственных институтов, судебные и арбитражные органы, специальные комитеты и согласительные комиссии. Задача попитико-управленческих брокеров состоит в содействии проведению переговоров и консультаций между конкурирующими коалициями, в результате которых сторонами достигаются приемлемые для них соглашения и обоснованные компромиссы, что в свою очередь способствует стабильному воспроизводству политико-управленческого процесса. Каким же образом происходит объединение достаточно разнородных акторов в описываемые «коалиции поддержки»? Для консолидации последних от участников требуется, чтобы они поддерживали совместные цели и определенные «верования», служащие неким цементирующим коалицию началом. Итак, «коалиция поддержки» - это группа акторов, продвигающих решение и имеющих сходные базовые ценности, общее понимание причинных механизмов и восприятие тех ипи иных проблем.
Чтобы компенсировать отсутствие рассмотрения во многих динамических моделях ППР когнитивных и аксиологических ориентиров, П. Сабатьер разрабатывает специальные концепты «политических верований» и «политико-ориентированного обучения». Он начинает с того, что выстраивает иерархическую структуру «верований», на которую опирается та или иная политико-управленческая коалиция. Во-первых, в центре структуры находится «глубинное ядро верований», состоящее из фундаментальных ценностей и устойчивых норм, которые применяются ЛПР во всех попитико-управленческих подсистемах (например, базовые рыночные и демократические принципы).
Во-вторых, в качестве следующего уровня данной иерархии выступает так называемый «политико-управленческий круг», состоящий из механизмов и стратегий, которые направлены на достижение глубинных и фундаментальных ценностных ориентиров (к примеру, стратегические задачи и правила ведения избирательной кампании). И в-третьих, на периферии данной концентрической структуры находится последний ее уровень или слой, именуемый «вторичными аспектами», к числу которых относятся «верования», выработанные в ходе собственного опыта практического продвижения тех или иных инструментальных решений и применения пособов получения информации, что требуется для достижения на этот раз уже политико-управленческих задач и что, как правило, менее всего разделяется участниками коалиции. Что же касается обобщения собственного опыта во «вторичных верованиях», то П. Сабатьером вводится понятие «попитико-ориентированного обучения», под которым подразумевается процесс изменения некоторых установок и стереотипов в результате их сопоставления с полученным практическим опытом. Этот процесс обучения оказывает корректирующее влияние прежде всего на некоторые поверхностные уровни «системы верований», которая выглядит как своего рода матрешка. К примеру, обучение на опыте может касаться решений по налоговой политике, когда требуется внесение корректировки в ставку местного налога, уточнение налогооблагаемой базы ипи порядка сбора налога. И все же учет когнитивных ориентиров акторов не исчерпывает содержания концепции «коалиций поддержки». Именно «некогнитивные факторы» часто служат источником стабильности ипи изменений в политико-управленческом процессе. П. Сабать- ер выделяет две группы подобных факторов: «относительно стабильные параметры», обеспечивающие воспроизводство политико-управленческого процесса, и «внешние системные события», работающие в обратном направлении и вызывающие перемены в принятии решений. К первой группе относятся следующие факторы: характер регулируемого объекта (сферы общественных бпаг); конфигурация распределения природных ресурсов в стране; социальная структура; фундаментальные социокультурные ценности и базовые конституционные нормы. Во вторую группу входят изменения в макроэкономике, социальной жизни, общественном мнении, правящей страной группировке и перемены в «смежных» политико-управленческих подсистемах, связанные с принятыми там публичными решениями и их последствиями. Обе зти группы факторов стабильности и изменений взаимодействуют между собой, оказывая влияние на аккумуляцию ресурсов и мобилизацию ограничений у действующих в данной подсистеме игроков, разбитых на коалиции. Акторы в свою очередь анализируют и оценивают данные факторы сквозь призму «систем верований», сложившихся внутри «коалиций поддержки», вырабатывают стратегический курс, альтернативные проекты решений, мобилизуют свои ресурсы и инструменты в конкурентной борьбе с противостоящими проектами иных коалиций и добиваются реализации выгодного им варианта государственного решения (или программы). Замыкается этот круг через механизм «обратной связи», как и в циклической модели, и таким образом политико-управленческий процесс выходит на новый виток спирали. Несмотря на все достоинства подобного довольно изощренного построения и явную популярность среди западных политологов, модель «коалиций поддержки» была (как и все прочие) подвергнута критическому анализу. Уэйн Парсонс, сам придерживающийся конкурирующего стадиального подхода, выделяет несколько крупных недостатков модели «коалиций поддержки». Во-первых, модель была построена на основе обобщения эмпирического материала о принятии государственных решений в социокультурном и политико-институциональном контексте США. В тех демократических странах, где процесс принятия решений более централизован и закрыт для торга, где существуют исторические традиции этатизма (Франция, Италия и др.) или корпоративизма (Австрия, Швеция, Германия и др.), данная крайне плюралистичная по характеру концепция будет работать слабо. Во-вторых, в концепции П. Сабатьера идет постоянное смешение реальных и виртуальных компонентов процесса ППР, поскольку почти везде теряется граница между материальными его механизмами, факторами внешней среды и когнитивными стереотипами их восприятия со стороны акторов, составляющих «коалицию поддержки». В-третьих, примерно такая же путаница происходит в отношениях между прескрип- тивными ^дескриптивными компонентами заявленной модели. Далеко не всегда ясно, когда и где в концептуальных рамках автором задается вопрос: «Что такое процесс принятия политических решений?», а когда ставится другой: «Какой должна стать система принятия политических решений?». И в-четвертых, ставя в центр анализа значение верований и ценностей, автор модели практически уходит в сторону от выяснения серьезных вопросов, касающихся роли социальных интересов и властных ресурсов в разработке и осуществлении публично-государственной политики. Таким образом, если все подытожить, то концепция «коалиций поддержки», с одной стороны, вносит существенный вклад как в синтезирование различных теоретико-методологических подходов к интерпретации процесса принятия политических решений, так и в более гибкое «параллельное» понимание соотношения различных его фаз. С другой стороны, модель П. Сабатьера сама страдает некоторыми недостатками и определенной неполнотой, упуская из виду такие важные компоненты механизма принятия решений, как интересы и их формулы, организационные формы и процедуры и др. Последняя по счету из рассматриваемых в этой главе концепций политико-управленческого процесса - «модель раундов» Гиирта Тейсмана разработана совсем недавно. Нидерландский политолог анализирует силу и слабость уже известных нам «фазовой» и «потоковой» моделей, а затем переходит к концептуализации своей собственной «модели раундов». Г. Тей- сман исходит из идеи, перекликающейся с уже рассмотренной выше мыслью Г. Алписона, о необходимости многомерного анализа принятия политических решений сквозь призму различных моделей, которые он называет «папками» (folders) в отличие от линз (lences) Г. Аллисона. Г. Тейсман приходит к заключению, что все эти три модели должны взаимодополнять друг друга, что и пытается доказать в своем исследовании, посвященном изучению принятия решений законодательными и исполнительными органами Нидерландов в отношении строительства железнодорожной супермагистрапи между Роттердамом и Германией в 1990-е годы.
К чему же сводится содержание «модели раундов», дополняющей уже известные нам концепции политико-управпенчес- кого процесса? Г. Тейсман дает ей следующую авторскую характеристику: «В противоположность „фазовой" модели исследователь, стоящий на подобной позиции, исходит из того, что проблемы и их решения связаны не только с одним-един- ственным актором (лицом, принимающим решения), и поэтому они происходят в какой-то четко фиксированный момент их утверждения. Множество акторов вовлечены в принятие решений и привносят свои собственные представления о соответствующих проблемах, возможных решениях и политических вердиктах. Чтобы понять характер принятия решений, ученый должен сосредоточить внимание на многообразии акторов и целей, способах решений и их динамике, также как и в целом на взаимодействии между этими элементами». При сравнении моделей «фаз» и «раундов» приходит в голову аналогия с уже рассмотренной оппозицией «ограниченной рациональности» и «инкрементализма», где принцип рационализированного холизма управленческого механизма также противостоит идее борющихся акторов, входящих в состав этого же механизма. В этом «раун- довая» модель процесса принятия публичных решений в чем-то продолжает инкременталистскую традицию, поскольку исходит из предположения о комплексном характере динамики данного процесса, который образует продвигающими свои собственные варианты решений политическими акторами. Не отказываясь полностью от идеи разбиения политико-управленческого процесса на определенный этапы, Г. Тейсман утверждает, что каждый «раунд принятия решения» (decision making round) представляет собой прежде всего результат взаимодействия отдельных решений, продвигаемых различными игроками. При этом состав акторов, соотношение сил, взаимодействие между ними, а иногда и сами правила игры меняются от раунда к раунду. В центре внимания здесь находятся так называемые «ряды решений» (rows of decisions), принимаемых основными участниками раундов. Их взаимное пересечение (торг, борьба и компромиссы) и образуют результат того или иного раунда, в итоге которого складывается промежуточная конфигурация публичного решения, которое в ходе следующего раунда вновь может быть подвергнуто известной коррекции. С этой точки зрения, нет и не может быть единого и неизменного содержания политического решения, принятого в какой-то момент один раз и навсегда. Сама практика исполнения законодательных и административных актов показывает, что здесь происходит множество корректировок, адаптирующих решение к изменяющимся условиям, а то и просто замена старого решения новой его версией. В этом смысле вообще не существует четкого момента принятия решения, поскольку даже после его промульгации и в процессе его исполнения могут многократно меняться и уточняться условия и ресурсы, определение проблем и задач. Всякий депутат Госдумы, к примеру, знает, что даже статус так называемой «защищенной статьи» бюджетного решения не является гарантией ее полноценного исполнения, поскольку могут и не найтись финансовые ресурсы, и поменяться политические приоритеты, и возникнуть чрезвычайные обстоятельства.
Поэтому, когда мы говорим о целостном, принятом и исполняемом государственном решении, то нередко забываем, что само содержание решения в ходе его продвижения могло многократно меняться. Отсюда Г. Тейсман заключает: «Сам отсчет начала и завершения раунда принятия решений связан с утверждением определенной версии формирования проблемы и с „виртуальным" принятием ее одним или несколькими акторами». Эта «виртуальная» формула принятия решения очень напоминает то, что в отечественной практике называется «решением в рабочем порядке», «протокольным решением» или же «рабочими договоренностями» и «согласительным решением». Таким образом, согласно выводам разобранной концепции всякое публичное решение в процессе своего принятия и осуществления проходит множество «виртуальных» состояний, результирующих ту или иную комбинацию «рядов» субрешений, которые продвигаются заинтересованными игроками, участвующими в том или ином раунде этой длинной и непростой игры.
-- [ Страница 2 ] --
Эту же линию продолжил Питирим Сорокин, успешно сочетавший качества академического ученого с аналитическими навыками практического политика и эксперта. В 1917 г. в качестве секретаря Министра-председателя кабинета он готовит ряд государственных документов, в частности, "Политическую программу Временного правительства". В более поздних фундаментальных исследованиях социологии", г.), ("Система П.Сорокин четко разводит фундаментальный и "прикладной" аспекты социальной науки, связав последний с "социальной политикой" - прикладной дисциплиной, которая, опираясь на законы, сформулированные теоретической социологией, давала бы человечеству возможность управлять социальными силами.
В советский период, политические исследования осуществлялись в дисциплинарных рамках марксистских парадигм «научного коммунизма» и частично «диалектического» и «исторического материализма». Исследования прикладного характера концентрировались в специфических отраслях "стратегии и тактики КПСС" и организационного «строительства» различных институтов советской политической системы, которые преподавались в специализированных партийных, комсомольских, профсоюзных школах. Тем самым прикладные разработки в области внутренней и внешней политики в советский период оказались перенесены в сферу аналитического обеспечения деятельности партийно-государственных институтов (ЦК КПСС, КГБ и МИД СССР, ЦК ВЛКСМ и т.д.). В силу этого, значительная часть прикладного и ситуационного анализа носила тот или иной гриф «секретности», либо предназначалась исключительно "для служебного пользования". Сами исследования в данной области весьма четко подразделяются на внешнеполитические и внутриполитические, при этом именно прикладные исследования внутриполитических ситуаций в «мире социализма» были практически засекречены, так как выполнялись, прежде всего, собственными аналитическими структурами КГБ и МВД СССР, ГРУ, военной контрразведки, а также некоторыми подразделениями АН СССР (например, Институт США и Канады, ИМЭМО, ИНИОН) по заказу партийно государственных органов.
Вместе с тем основная часть разработок в области прикладного анализа относилась к внешней политике и международным отношениям. В данном направлении работали почти все институты Академии наук регионально-страноведческого профиля, которые готовили записки" и аналитические доклады для партийно "памятные государственных органов (МИД СССР, международного отдела ЦК КПСС и др.). С середины 1970-х годов был опубликован целый ряд статей, сборников и даже монографий по методологии прикладного анализа и прогнозирования внешнеполитических ситуаций, которые в известном смысле образовали основу современных научных тенденций в данной области (среди их авторов - А.Сергиев, А.Кокошин, С. Мелихов, И.Тюлин, М.Хрусталев и др.). В этих работах изучались западные, в первую очередь американские, методики прикладного анализа.
Реальному становлению политической науки препятствовала сама практика тоталитарного государства с его единственным политическим субъектом, претендовавшим на выражение интересов всего общества - КПСС. С началом перестройки изменение общего характера политического процесса вывело развитие прикладной политологии на новый уровень. Для понимания содержания той или иной проблемно-политической ситуации и тенденций ее развития потребовались профессионалы, владеющие специальными методами политического анализа, диагностики, прогнозирования. Целый ряд специалистов из академических и учебных институтов, работавших в советский период в международной и страноведческой областях и овладевших принципами и техникой политического анализа, в постперестроечные годы обратился к анализу внутренней политики (среди них - И.Бунин, С.Караганов, А.Салмин, Г.Сатаров и др.) с использованием методик, отработанных за рубежом.
В конце 1980-х - начале 1990-х годов в стране было создано немало политологических центров, обеспечивающих информационно аналитическую поддержку различных государственных и общественных структур: Экспертный институт Российского союза промышленников и предпринимателей (руководитель - А.Нещадин), Институт социально политических исследований РАН (руководитель - Г.Осипов), Центр стратегического анализа и прогноза (руководитель - Д.Ольшанский), Центр «Индем» (руководитель - Г.Сатаров), аналитический центр С.Кордонского, Институт политических технологий (руководитель - И.Бунин) Сама специфика российского политического процесса определяет центральные участки приложения сил политических аналитиков.
Политический маркетинг и избирательные технологии - едва ли не самое интенсивно развивающееся направление прикладной политологии в России.
Основными направлениями политического анализа в этой области являются:
типологизирование и моделирование электората;
выработка стратегии и тактики избирательной кампании.В числе основных предметов прикладного политического анализа получили широкое распространение исследование и проектирование имиджа политического субъекта. Признанными лидерами в данном направлении являются специалисты политологического центр «Николо М.». Одно из наиболее актуальных направлений прикладной политологии - это исследование конфликтов и проектирование путей их разрешения.
В то же время, до сих пор самым слаборазвитым участком прикладной политологии остаются обоснование и выбор альтернативных вариантов политических решений. Подобная ситуация продиктована во многом объективными обстоятельствами, и особенно закрытостью для аналитиков механизмов принятия решений или эксклюзивным характером таких разработок, выполняемых по контрактам.
Важная проблема, непосредственно касающаяся всех, кто занимается прикладным политическим анализом в России - становление их Без такого сообщества не может профессионального сообщества.
полноценно развиваться ни одна научная дисциплина;
более того, не может быть эффективным влияние специалистов на реальные политические процессы.
Во-первых, Научное сообщество как таковое предполагает наличие определенных стандартов исследования и доказательства. Отсутствие четких критериев научности мешает отличить профессиональный политический анализ от мистификаций, направленных на манипулирование общественным мнением. Во-вторых, Научное сообщество требует соблюдения совместно определенных правил игры и этического кодекса - ведь прикладная политология призвана служить не только каким-то элитным группировкам, но и общим интересам складывающегося гражданского общества;
гражданская же миссия прикладной политологии состоит в том, чтобы «окультурить» российскую политику в целом, сотворив цивилизованные нормы политического дискурса и поведения. Если в завершении попробовать дать оценку современному состоянию прикладного политического анализа в России, то следовало бы выделить три характерные черты: дисциплинарную синкретиченость;
известный разрыв между академической наукой и практической политикой;
начало складывания профессионального сообщества. Во-первых, в чем же проявляется синкретичность формирующейся отечественной аналитики?
Этимологическое значение слова «синкретизм» (производным от которого является синкретическое состояние) выражает слитность, нерасчлененность, характеризующие неразвитое состояние какого-либо объекта. К примеру, во многих первобытных культурах такие самостоятельные ныне виды искусства, как музыка, танец и пение, существовали первоначально в рамках шаманских ритуалов в слитном и нерасчлененном состоянии (48) Прежде всего, это касается того обстоятельства, что в первом Госстандарте по политической науке 1994 года политический анализ находился вместе с теорией принятия решений и политическим менеджментом в рамках некоей метанауки «Прикладная политология» (ОПД.
Ф. 10), сопоставимой по объекту и предмету исследования всему комплексу политико-управленческих дисциплин (policy sciences) (49). Другими словами, «прикладная политология» соединяет в себе «музыку», «пение» да и сам «танец» политики. В данном варианте политический анализ погружен в лоно своей метанауки, то есть прикладной политологии, примерно также, как «погружены» в материнское лоно в античной философии логика и этика, политика и психология, и многие естественные науки.
Наконец, во втором Госстандарте 2000 года происходит отпочковывание» от материнского тела прикладной «историческое политологии трех дисциплин: анализ и «новых» «Политический прогнозирование», политика и управление» и «Государственная «политический менеджмент». Таким образом, в России в 2000 году политический анализ был официально признан в качестве академической дисциплины. И все-таки даже в последнем, вроде бы и обособившемся от других политико-управленческих дисциплин, состоянии политический анализ согласно официальному стандарту включает в себя материал двух разных отраслей политологического знания: «методов сбора и анализа данных» и собственно «прикладного политического анализа» (50). Кроме того, в зарубежных школах у прикладников появилась достаточно подробная специализация политического анализа на ряд более дробных субдисциплин.
К примеру, в Школе Госуправления им. Дж. Ф. Кеннеди читаются курсы, связанные с анализом экономической и социальной политики, с внешнеполитическим и институциональным видами анализа, и т.п. Иначе говоря, отечественный вариант институционализации политического анализа не вышел еще пока на должный уровень дифференциации и отраслевой специализации.
Во-вторых, серьезной проблемой для естественного и продуктивного становления политического анализа в нашей стране является установление тесных взаимосвязей между университетскими преподавателями, читающими обязательные для будующих специалистов по политической науке и государственному управлению прикладные курсы, и аналитиками, практикующими в государственных и общественных институтах, независимых экспертно-аналитических центрах. С одной стороны, на практике должны быть востребованы подходы и методы, методики и технологии, которые разработаны в академических учреждениях, а, с другой, - университетские преподаватели должны активнее участвовать в прикладных исследованиях по заказам различных политических организаций.
И в-третьих, для обеспечения полноценной институционализации в России политического анализа как дисциплины и профессии требуется сделать многое из того, что уже было проделано западными политологами несколько десятилетий назад. К числу подобных дел можно отнести создание профессиональной ассоциации политических аналитиков, выпуск специализированного журнала, публикацию аналитических статей и докладов, а также проведение семинаров и конференций по проблематике данной дисциплины, то есть создание самой сетевой структуры профессионального сообщества. Первые шаги в этом направлении уже начали предприниматься в последнее время – на базе факультета прикладной политологии Высшей школы экономики начал работу Московский городской семинар по политической аналитике, на 111 Всероссийском конгрессе политологов (апрель 2003 г.) создан отраслевой комитет РАПН по политическому анализу, и т.д. Но работа по созданию подобного сетевого сообщества находится лишь в самом начале длинного пути.
1.3. Направления и типы прикладного политического анализа Следующий по счету (но не по значению) вопрос связан со внутренней структурой и направлениями развития прикладного политического анализа. Прежде чем перейти к описанию направлений разработки проблематики политического анализа, требуется сделать остановку на выяснении критериев, согласно которым структурируется его проблемное поле. Если соотнести понятия «тип» и «направление» ППА, то первое выражает специфическую разновидность аналитической работы, содержащую учет практических задач и особенностей объекта, методологии и инструментария прикладного исследования, тогда как у последнего внимание акцентируется на дифференциации и специализации внутри всей аналитической отрасли в целом, постепенной трансформации тех или иных ее отдельных течений в относительно самостоятельные разделы или автономные субдисциплины. Известно несколько подходов к определению направлений и типов ППА, однако, суммируя, их можно свести к трем важнейшим. В первом случае структурирование предметного поля дисциплины осуществляется на основании такого критерия, как функциональные задачи и фазы политико-аналитической деятельности;
во втором – в соответствии со сферами и объектами политического анализа;
в третьем исходя из методологии эксперта и используемого им – инструментария. Здесь существуют различные точки зрения, которые можно свести к трем основным. Во-первых, разработки в области политического анализа можно подразделить по функциональным задачам и фазам политико управленческой деятельности. Во-вторых, можно провести деление по методологическим подходам и инструментальным методикам, доминирующим в аналитической работе. И наконец, в-третьих, существует разграничение направлений ППА по различным сферам и характеру объектов, которые попадают в фокус аналитики, диагностики и прогнозирования. Раскроем каждый из видов деления несколько подробнее..
Первый вариант структурного подразделения предметного поля политического анализа опирается на разграничение функциональных задач, доминирующих на тех или иных фазах работы аналитика. Это моделирование и структурирование проблемной ситуации;
сбор данных и их дескриптивный анализ;
ситуационная диагностика;
прогнозирование тенденций политического развития;
Достаточно выдержанной и последовательно обоснованной выглядит здесь позиция У. Данна, который выделяет пять направлений политического анализа в соответствии с видами информации, добываемой экспертом на разных фазах политико-управленческого цикла. «В политическом анализе используют множественные методы исследования для производства информации о политико-управленческих проблемах, будущих состояниях, политических акциях, их результатах и текущем положении» (52). Отсюда вытекают пять основных процедурных типов прикладного политического анализа: 1)структурирование проблемы;
2) прогнозирование ситуации;
4) проведение мониторинга акций и 5) оценка их результатов (53). Примерно подобно же позиции придерживаются Б. Хогвуд и Л. Ганн, выделяя в качестве особых направлений политического анализа исследование «входов», «содержания» и «выходов» политического процесса (54). При подобном подходе можно говорить о складывании внутри ППА таких относительно самостоятельных областей, как «определение проблем»
(problem definition) [см. Dery 1984], «политическое прогнозирование» (policy forecastimg) [см. Хогвуд, Ганн 1994;
Dunn 2004], анализ «решений» (decision analysis) и «результатов политики» (impact analysis) [см. Pal 1992], а также «политическое планирование» (policy planning) [см.
Бенвенисте 1990;
Макарычев 1994;
Patton, Sawicki 2002].Таким образом, отраслевая специализация и дифференциация направлений в ППА зависят от того, какую задачу и на какой фазе управленческого цикла решает аналитик.
Второй, довольно распространенный способ разделения аналитических разработок по направлениям обращен к специфике сфер и объектов политического анализа, которая во многом определяет тип и методы прикладного исследования. К примеру, именно по принципу разграничения сфер и объектов анализа строится «Энциклопедия политико управленческих исследований» (1994), где выделены разделы, посвященные политико-институциональной (внешняя, оборонная, электоральная политика и пр.), экономической (налоговая, аграрная, бюджетная политика и пр.), социальной (бедность, преступность, образование и пр.) и научно технической (технологии, энергетика, здравоохранение и пр.) сферам государственного управления (55). Еще более дробное деление типов политического анализа по объектам прикладного исследования предлагают американские политологи Дж. Мангейм и Р. Рич, группируя прикладные исследования по шести типам анализа: 1) взаимосвязей;
2) поведения;
3) институтов;
4) процессов;
5) решений, и в завершении 6) оценка программ (56).
В современном анализе публичной политики особенно широко развернулась работа по таким направлениям, как «оценка программ»
(рrogram evaluation) и «организационно-институциональная диагностика»
(SWOT-analysis). Показательно, что в настоящее время от политического анализа постепенно начинают «отпочковываться» различные отраслевые субдисциплины – внешнеполитический анализ [см. Тюлин 1991;
Косолапов анализ бюджетной Сунгуров 1995;
1999], [см. 2001], экономической , образовательной [см. Dunn et al. 1988;
Фрумин 2002], электоральной и военно-оборонной [см. Квейд 1969;
Кокошин 2003] политики.
Последний, третий вариант, типологии направлений аналитической работы исходит из доминирующей роли подходов и методов, методик и инструментов, избираемых экспертом. В рамках третьего подхода прикладные исследования, как правило, классифицируются в соответствии с методологическими школами, доминирующими в социальной и политической науке рационального выбора, (системные, неоинституциональные, бихевиоралистские) [см. Тюлин 1992;
Цукерман 1995;
Bickers, Williams 2001], либо с исследовательскими методами - «ивент анализа» (event analysis), «риск-анализа» (risk analysis), «политического маркетинга» (political marketing), «оценочных исследований» (evaluation studies) и т.д. [см. Султанов 1992;
Rossi, Freeman 1993;
Коноплин, Лобанов 1995;
Литвак 1996;
Миллер 1997;
Сидельников 1997;
Боришполец 1998].
Если провести подобное деление по методологическим подходам, то немало учебников, научных статей и аналитических докладов подготовлено на базе таких доминирующих подходов, как системный подход и рациональный выбор, неоинституционализм и бихевиорализм. Ранее уже отмечалось, что в современном политическом анализе во многом водораздел проходит по линии позитивистской R –методологии и постпозитивистской Q методологии, что, в свою очередь, влияет на определение сторонниками этих направлений роли количественных и качественных методов при проведении конкретных прикладных исследований. В качестве примеров можно привести американских специалистов по внешнеполитическому анализу Э.
Азара и Ч. Мак Лелланда, которые при опоре на системную и бихевиоралистскую методологию разработали метод «ивент-анализа» и возглавили целое движение политических аналитиков, сторонников этого типа анализа (event-movement).
Существуют и некоторые дополняющие эти три базовые варианта попытки типологизировать политический анализ. Например, У. Данн в дополнение к своей основной типологии предлагает еще разграничить политический анализ по вектору временного континуума его проведения на три формы: «проспективный» (который проводится до осуществления политических действий);
«ретроспективный» (где дается оценка уже состоявшимся политическим действиям), и «интегрированный» (в котором соединяется анализ прошлого, настоящего и будущего состояний политического процесса). Последняя форма анализа объединяет все сильные стороны проспективного и ретроспективного анализа (57). В этом плане можно было бы несколько расширить идею У. Данна, заметив, что в большинстве прикладных исследований довольно редко можно встретить лишь один, тот или иной, «чистый» вид анализа. Как правило, в конкретном полевом исследовании совмещаются различные типы анализа при известном доминировании их отдельных форм.
То же самое касается и создания многих других методов и методик политического анализа, как например, политический маркетинг или риск анализ. В первом случае основатель движения маркетологов Ф. Котлер считал маркетинговую методологию анализа универсальной, тогда как сторонники методологии оценки политических рисков при принятии тех или иных решений вообще выделились в отдельное самостоятельное направление. Нечто подобное произошло и со сторонниками методов анализа «издержки-выгоды», которые по сути дела легли в основу так называемых оценочных исследований (evaluation studies), тем самым, став своего рода их методологическим и методическим хребтом.
Процесс политического управления и этапы аналитической работы.
Перед начинающим аналитиком встает немало сложных вопросов, многие из которых связаны с выяснением алгоритма аналитической работы в процессе принятия политических решений.
Существует ли какая-то общая логика, объединяющая процессы работы политика и его сопровождения (или опережения) аналитиком? Можно ли построить некий «универсальный алгоритм», описывающий циклы принятия решений и аналитической работы? Если это возможно, то в чем состоят основные фазы и операции, входящие в состав подобного алгоритма, а также их последовательность и сопряженность в пространстве и времени политико управленческого процесса? И, наконец, имеются ли какие-то взаимосвязи между алгоритмами работы политиков и аналитиков и циклом собственно политического процесса? На все поставленные выше вопросы надо дать более или менее удовлетворительные ответы. Выяснению их содержания и послужит материал данной главы.
Прежде всего следует разобрать вопрос об алгоритмах принятия решений в государственной политике, от прояснения которого зависят ответы на все прочие вопросы. Этот вопрос имеет как теоретико методологическое, так и практически-политическое значение. С одной стороны, ответ на него дает возможность систематизировать и описать большой объем эмпирической информации, касающейся процессов принятия решений в различных органах власти. С другой стороны, выяснение данного вопроса позволит политикам и аналитикам оптимизировать данные процессы и повысить их результативность. Следовательно, необходимо прежде всего смоделировать так называемый «политико-управленческий цикл» (policy cycle), в котором будут выражены наиболее общие характеристики и фазы, объединяющие процессы принятия публичных решений в разных государственных органах. Кроме того, необходимо определить границы цикла ППР и критерии выделения в нем внутренних этапов.
2.1. Политико-управленческий цикл: модели и фазы.
В современных политико-управленческих науках проблематике цикла принятия решений уделялось внимание всеми более или менее известными авторами, от Г. Лассуэлла и Г. Саймона до Дж. Андерсона и У. Данна (1). На сегодняшний день имеется немало подходов к моделированию политико управленческого цикла и вычленению внутри него отдельных фаз, субфаз и операций. Но перед тем как заняться обоснованием наиболее действенной циклической модели процесса принятия решений, требуется дать рабочее определение искомому понятию. В «Энциклопедии управления и политики»
(1992) под «политическим циклом (policy cycle) понимается аналитический прием (analytical device), при помощи которого обозначаются скорее ключевые точки, где происходит разработка важнейших политических решений, чем дается некое универсальное описание реальных процессов политического управления» (2). Другие ученые дают гораздо более амбициозную трактовку значения политико-управленческого цикла, считая его не просто рядовым аналитическим таксоном, а серьезной концептуальной конструкцией (3). В силу достаточно большого разброса позиций по вопросу о роли и значении модели политико-управленческого цикла в теории и практике принятия решений стоит более подробно остановиться на содержании этой концепции, а также на выяснении ее сильных и слабых сторон.
Вначале остановимся на сильных сторонах процессуально циклической модели, которые уже около трех десятилетий позволяют ей держаться на поверхности теории и практики принятия решений. Профессор Университета Техаса Джеймс Андерсон выделяет пять основных преимуществ концепции политико-управленческого цикла по сравнению с другими аналитическими конструкциями. Во-первых, в рамках процессуально-циклического подхода (policy-process / policy cycle approach) внимание концентрируется на официальных лицах и органах, которые принимают политические решения, а также на факторах, которые воздействуют и обуславливают акции ЛПР Политологи, (ЦПР).
придерживающиеся подобного подхода, должны ответить на вопросы о ролях и функциях отдельных акторов, участвующих в принятии публичных решений, и значении факторов внешней среды, оказывающих влияние на последние.
Во-вторых, предложенная модель включает в себя внутренние фазы процесса, которые выражают разные виды политической активности и предполагают способы сопряжения между ними. Конечно же, довольно часто в реальной публичной политике деятельность акторов, выполняющих свои функции на разных фазах политико-управленческого цикла, переплетается и пересекается между собой. Но даже в этом случае разграничение политико управленческой деятельности по функционально-ролевым задачам отдельных фаз циклического процесса открывает достаточно широкие эвристические возможности.
В-третьих, политико-процессуальный подход оказывается достаточно гибким в анализе, предоставляя широкие возможности для его дополнения и совершенствования. Прежде всего, это выражается в том, что в случае, если в исследовании появляется нужда в более подробной и детальной характеристике «стандартных» фаз политико-управленческого цикла, то исследователь может прибавить к последним дополнительные фазы. Например, в ряде случаев можно было бы дополнительно выделить фазу ресурсной поддержки решения (или его «бюджетирования»).
В- четвертых, к достоинствам указанного подхода относится и то, что он позволяет увидеть политико-управленческий процесс скорее с точки зрения его комплексной динамики и развития, чем лишь только в статическом и структурном разрезе. С одной стороны, это открывает возможность осмыслить эволюцию той или иной государственной политики, и также понять причины и предпосылки продвижения политического решения от фазы к фазе. С другой стороны, данный подход обеспечивает политологов знаниями о взаимоотношениях и интеракциях между государственными и негосударственными агентами и (чиновниками группами давления, судьями и депутатами, партиями и выборными администраторами), участвующими в ходе принятия публичных решений с учетом господствующих норм и процедур. При этом появляются условия для выяснения вопроса о том, каким образом, к примеру, действия и взаимодействия заинтересованных в принятии решения политических акторов, предпринятые ими на фазе подготовки альтернативных вариантов, могут повлиять на ход реализации того или иного государственного нормативного акта.
И, наконец, в-пятых, процессуально-стадиальный подход не страдает какой-либо социокультурной запрограммированностью или национальной уникальностью. Он абсолютно космополитичен и может быть использован при изучении системы принятия политических решений в любой стране мира. Естественно, что общий формат данного подхода должен быть наполнен национальным содержанием, отражающим специфику политической системы и правовых норм, культуры и психологии, институциональной организации и социально-экономической среды той или иной страны (4).
Наряду с «сильными» сторонами концептуальной модели политико управленческого цикла здесь же обнаруживается и целый ряд «слабых» мест (5). Во-первых, политико-управленческий процесс в рамках демократической системы разделения властей оказывается более комплексным феноменом, чем некая «линейная» или «круговая» циркуляция. Ведь принятие бюджетного решения в государственной организации, в которую входят тысячи подразделений и работают миллионы людей, на деле представляет гораздо более сложное дело, чем пошаговое принятие тем или иным отдельным человеком решения о том, как распорядиться своими собственными деньгами. По другому говоря, в реальной жизни принятие публичных решений редко выглядит как четко последовательный и согласованный переход от «низших» фаз к «высшим».Чаще всего политико управленческий процесс выглядит, проводя аналогию с физикой, не в виде «последовательного», а в виде «параллельного» соединения проводников (то есть фаз), где может происходить и возвратное движение (к примеру, возвращение закона в парламент президентом, использующим процедуру вето).
Во-вторых, на разных фазах продвижения публичного решения в процесс включаются различные государственные органы и группы заинтересованных людей (депутатов, чиновников, лоббистов и пр.).
Получается, что принятие государственных решений это даже не такой «монолитный», как в корпоративных структурах, процесс, где топ менеджеры и рядовые исполнители работают в «едином порыве», продвигая в жизнь общекорпоративную стратегию. В государственных структурах продвижение решений выглядит скорее как конкуренция (а то и борьба) группировок с разнонаправленными интересами, преследующих зачастую весьма отличные друг от друга цели. В силу этого обстоятельства содержание первоначально сформулированного решения может многократно корректироваться, а иногда и полностью меняться, при переходе от фазы к фазе, в зависимости от того, «чья возьмет», то есть от соотношения сил между разными социально-политическими группировками.
И, в-третьих, к недостаткам фазово-циклической модели можно отнести ее не слишком высокий объяснительный потенциал. Она выглядит скорее таксономическим инструментом, способствующим упорядочиванию многообразно эмпирической информации о ППР, чем глубокой теоретической конструкцией, вскрывающей внутренние связи, тенденции и зависимости, которые действуют внутри комплексных феноменов, то есть систем принятия публичных решений. В итоге можно сделать заключение, что модель политико-управленческого цикла вполне можно использовать в качестве теоретико-методологической основы анализа процесса принятия государственных решений, учитывая при этом ограниченные пределы ее эвристического потенциала.
Следующий вопрос, который встает перед нами, связан с определением критериев разграничения политико-управленческого процесса на фазы (стадии или этапы). Ведь в существующей специальной литературе разброс мнений по поводу оснований выделения фаз и их количества довольно широк: разными учеными предлагаются спектры, начиная от 2- этапов и заканчивая более полутора десятками фаз. В большинстве случаев число выделяемых отдельными авторами фаз зависит от степени дробности политико-управленческих функций, закрепляемых ими за этими фазами. К примеру, если в одних вариантах «периодизации» политико-управленческого процесса за ступенью формирования проекта решения закрепляется лишь три функции (и, соответственно, фазы) – формулирования повестки дня, подготовки альтернативных вариантов, и утверждения решения (Дж.
решение, как принимать решение;
определение вопроса;
прогнозирование;
выдвижение целей и приоритетов;
и, наконец, анализ альтернатив (Б. Хогвуд, Л. Ганн). Но при этом практически все ученые, использующие циклическую модель, признают правильность самого основания выделения ее фаз (или стадий, этапов), то есть согласны с базовым критерием, предложенным впервые Г.
Лассуэллом еще в 1950-е годы, который сводится к закреплению за каждой фазой процесса ее определенного функционального предназначения политико-управленческой деятельности.
В то же время имеется еще одна проблема, обусловленная дисциплинарными измерениями в анализе процесса принятия решений.
Последний по разному представляется в рамках различных социальных наук.
Например, политологами процесс ППР часто определяется как комплексная политическая деятельность различных акторов по поэтапному решению общественных проблем и достижению публичных целей. «Политико управленческий процесс, - подчеркивают Дж. Мангейм и Р. Рич, - это комплексная совокупность событий, определяющая то, какие действия предпримет правительство и какое воздействие эти мероприятия окажут на социальную среду» (7). А вот в трудах специалистов по публичному праву, психологии организации, социологии и экономике управления мы обнаруживаем также рационализированные алгоритмы фаз и операций, только связанные с выделением совершенно разных измерений анализа, и, соответственно, разных функциональных задач и этапов в процессе принятия решений. Юристы и психологи, управленцы и политологи по разному видят процесс ППР и выделяют в нем разные этапы (см. Таблицу 3).
Таблица 3. Дисциплинарные варианты выделения этапов процесса принятия управленческих решений.
Эпистемология Психология Менеджмент Право Политология Дж. Дьюи У.Эдвардс Б.Мильнер Дж.Андерсон «Парламент «Как мы мыс- Бихевиорали- «Теория «Принятие ское право лим?» (1910) стская теория организа- политических России» / Под решений ций» решений»
(1961) (1998) (2003) Степанова, Т.Я.
Хабриевой (1999) 1 Определене Фиксация и Выделение и Внесение Построение определение проблемы осознание решения повестки дня проблемы проблемы 2 Выработка Формировани Поиск Рассмотрение Формулирован альтернатив е информации решения ие альтернатив представлени и й о задаче альтернатив решения 3 Выбор Формировани Выбор среди Принятие Утверждение наилучшей е множества альтернатив решения решения альтернативы альтернатив Критерии Принятие Опубликование Реализация выбора решения решения решения Элиминация Оценка исходных результатов альтернатив осуществления решения Оценка полезности альтернатив Выбор оптимальной альтернативы Реализация решения Оценка результатов Корректиров ка решения Несмотря на некоторые пересечения и сходства предложенных представителями различных цехов обществознания схем процесса принятия решений, возникает вопрос об их сопряжении в единой многомерной модели. Здесь мы сталкиваемся с тем, что в самом механизме принятия публичных решений существуют три основных измерения: 1) социально-целеполагательное;
2) ориентационно-регулятивное и 3) организационно инструментальное. Сообразно этим измерениям в перспективе и нужно направить свои усилия для синтезирования различных дисциплинарных подходов. Кстати, на феномен «распадения» процесса принятия решения на различные измерения ученые обратили внимание еще в 1980-е годы. В частности, специалисты по экономической политике Э.
Вилкас и Е. Майминас выделили три «параллельно» идущих (в одном общем процессе) субпроцесса принятия решений: 1) организационный, где этапы различаются по организации работы;
2) информационный, где этапы отличаются по анализу и обработке информации, и 3) технологический, в котором этапы образуются для группировки сходных и однородных процедур и операций. Из этого вытекает весьма важный для моделирования процессов принятия политических решений вывод. Исходя из указанных выше трех основных измерений механизма принятия решений, в общем процессе ППР можно, в свою очередь, выделить три субпроцесса (каждому из которых повышенное внимание уделяют те или иные упомянутые социальные науки): 1) процесс согласования интересов и выработки их агентами «древа целей»;
2) процесс переработки информации и ее оценки с точки зрения основных ориентиров, и 3) процесс применения инструментов и процедур, обеспечивающих продвижение публичных решений.
Из предыдущего рассуждения вытекает, что такому комплексному процессу, каким предстает принятие политических решений, должна соответствовать и достаточно многомерная логика его анализа. И действительно, при исследовании этого комплексного феномена можно обнаружить идущие на параллельных курсах четыре «политических логики».
Во-первых, это «объективированная» логика самого политического процесса Д. Истоном и Г. Алмондом). Во-вторых, это (описанная «субъективированная» логика управления этим политическим процессом (например, описанная Дж. Андерсоном). В-третьих, это прескриптивная логика прикладного политического анализа (описанная, к примеру, У.
Данном). И, наконец, в-четвертых, это общая логика познания и исследования политического процесса (описанная Д. Мангеймом и Р. Ричем) (см. таблицу 4).
Таблица 4. Логики и этапы функционирования и анализа политического процесса.
Функционирование Политико- Процесс анализа Процесс политического управленческий исследования процесса процесс политики решений 1. Вход Построение Структурирование Концептуализация повестки дня проблемы 2. Конверсия Формулирование Прогнозирование Операционализация альтернатив 3. Выход Утверждение Разработка Выбор методов рекомендаций 4. Обратная связь Реализация Мониторинг Сбор данных решения действий Оценка Экспертиза Анализ данных 5.
результатов результатов осуществления решения Интерпретация 6.
результатов исследования.
Между указанными «политическими логиками» имеются определенные взаимосвязи и взаимозависимости. На противоположных полюсах находятся «онтологический» и «эпистемологический» циклы политики, то есть логика собственно политического процесса, функционирования политической системы (включающая в себя стихийные и сознательные детерминанты), и общая логика познания этого процесса, которая используется во всех исследовательских проектах, будь то фундаментальные или прикладные. Эти две базовые «политические логики» образуют своего рода систему координат для управленческой и аналитической деятельности в рамках политического процесса, которые в известном плане носят «производный характер» от первых двух циклов. Правда, степень детерминации их базовыми логиками будет различной. Если логика политико-управленческого процесса принятия решений в большей степени обусловлена общим циклом функционирования политической системы, то логика работы аналитика и прикладного анализа в значительной мере задается общей схемой рационально-интеллектуальной деятельности и исследовательской программатики. Между логикой политической борьбы и логикой ее рационализации в ходе политического управления постоянно возникают противоречия, которые пытаются разрешить политические аналитики. Ч. Линдблом, одним из первых обративший внимание на эту коллизию между рациональной оптимизацией и конфликтом заинтересованных акторов, назвал этот парадокс «противостоянием аналитики и политики» (analysis versus politics) (10).
Теперь уже можно перейти к последовательному и детальному рассмотрению двух, наиболее важных для избранного предмета исследования, циклов (или «политических логик»), а именно, политико управленческого процесса, связанного с принятием публичных решений, и процесса аналитической работы, связанного с проведением сопровождающих решение прикладных разработок. Эти два процесса находятся в самой тесной взаимозависимости, хотя «ведущей» в ней стороной следует все же назвать принятие публичных решений, тогда как прикладной политический анализ играет роль стороны «ведомой», обеспечивающей и обслуживающей практическую политику. Многие специалисты по политическому анализу обосновывают положение о релевантности этапов аналитической работы основным фазам цикла принятия решений (11). Другими словами, аналитик часто опережает и сопровождает решение, принимаемое политиком.
Одной из наиболее проработанных версий политико управленческого цикла (ПУЦ) является «пятичленная» (то есть пятифазовая) модель, за последние четверть века обстоятельно разобранная в трудах американских политологов Джеймса Андерсона и Уильяма Данна. За каждой выделенной фазой, в соответствии с ранее оговоренным критерием их вычленения, закрепляется достаточно самостоятельное функциональное предназначение и отдельный вид политико-управленческой деятельности, начиная от инициирования публичного решения и построения повестки дня до завершения цикла продвижения решения и оценки его результатов и последствий (12) (См. Таблицу 5).
Таблица 5. Основные фазы политико-управленческого процесса принятия публичных решений.
2. Формулирование Агенты процесса принятия решения проектов формулируют ряд альтернативных его государственного вариантов для преодоления общественной решения проблемы, которые проходят отбор и обсуждение.
3. Утверждение Утверждение и легитимизация публичного решения государственного решения на основе официальных процедур рассмотрения, обсуждения, согласования, голосования и промульгации.
4. Реализация Реализация решения административными государственного органами государственного управления и решения. параллельный контроль за ходом его исполнения со стороны ЦПР.
5. Оценка результатов Оценивание итогов, результатов и осуществления последствий исполненного решения с точки публичного решения зрения достижения целей, уровня издержек и адекватности средств.
После того, как выделены основные фазы цикла принятия политических решений, следует остановиться подробнее на характеристике каждой из них, учитывая ту «идеальную логику» их последовательности, которая изложена в таблице 5.
2.2. Формирование повестки дня и определение приоритетных общественных проблем.
В самом начале изучения процесса принятия политических решений перед аналитиком встает несколько серьезных вопросов. Где находится «начало» решения и кто дает ему «первотолчок»? Да, и как вообще, можно определить «начало» и «конец» в круговом цикле, поскольку, как известно, «у кольца начала нет и нет конца». Именно по этому поводу Дж. Мангейм и Р. Рич замечают, что «политический курс, который можно изобразить в виде замкнутого круга, не имеет четкого начала или конца»
(13). И все же что-то или кто-то инициирует старт подготовки и принятия тех или иных решений. Кто или что? Давление общественного мнения или агрессивная кампания в СМК, многотысячные демонстрации и митинги у стен правительственных зданий или обращение ряда политических партий?
заинтересованными в решении проблемы олигархами круглой суммы какой то части депутатского корпуса. Все приведенные версии инициаторов и инициатив внесения общественной проблемы в публичную повестку дня достаточно часто встречаются в современной политике. Но, чтобы понять их природу, нужно остановиться на самом инициировании политического решения при построении публичной повестки.
Следует сразу отметить, что немало авторов вместо одной крупной фазы построения публичной повестки выделяют два-три еще более дробных этапа. Например, Р. Май Келли и Д. Пэламбо разграничивают этапы формирования повестки и определения проблем (14), а Дж. Мангейм и Р.Рич выделяют этапы генерации требований (факторы и условия, влияющие на правительство), артикуляции и агрегирования (проекты решения проблем, объединяющие людей), и, наконец, собственно разработки повестки (рассмотрение проблем на официальном уровне) (15). В подобном же духе детализации процесса формирования повестки дня работают Б. Хогвуд и Б.
Ганн, разбивающие ее на три специальных, относительно самостоятельных фазы: 1) «выявления (или поиска) проблемы» (решение на принятие решения);
2) «селекции» (или препарирования) проблемы (решения, какое надо принимать решение), и, далее 3) «определения» проблемы (16).
Несколько иная терминология предлагается другим англичанином У.
Дженкинсом, который закрепляет формирование политического курса за тремя этапами – его инициирование;
переработка необходимой информации, и завершающего этот субцикл этапа рассмотрения путей решения проблемы (17).
Из этого перечня в чем то схожих позиций ряда специалистов вытекает идея интерпретации фазы формирования политической повестки как некоего субпроцесса, в свою очередь, распадающегося на целый ряд относительно автономных субфаз. Первое, что бросается в глаза, это то, что формирование публичной повестки дня выглядит как процесс продвижения того или иного общественного вопроса в плоскость официального его признания, рассмотрения и обсуждения. Попытаемся выработать более или менее четкую дефиницию этого понятия. В «Словаре русского языка» слову «повестка» (повестка дня) придается два основных значения: во-первых, письменное официальное извещение с вызовом, приглашением куда-нибудь (в суд или на заседание) и, во-вторых, перечень вопросов, подлежащих обсуждению на заседании (18). Имеется и еще один дополнительный смысл «повестки дня» как совокупности актуальных и своевременных вопросов и дел. «Политическая повестка дня, - отмечает Дж. Андерсон,- образуется из требований, которые политики выбирают сами, чувствуя необходимость реагировать на них в определенное время, или хотя бы демонстрировать вид их рассмотрения, при том, что это особые политические требования, отличные от рядовых запросов» Действительно, политики и (19).
администраторы, контролирующие официальную повестку, всегда ограничены некоторыми целями и приоритетами, ресурсами и временем, а также давлением различных групп интересов и воздействием общественного мнения в целом. Итак, политическая повестка дня представляет собой совокупность актуальных социальных проблем, отражающих потребности общества в целом или требования отдельных групп интересов, и на которые политики и администраторы готовы и способны реагировать, принимать решения и предпринимать действия.
После того, как понятие политической повестки получило рабочее определение, встают и другие вопросы. Почему и как одни общественные проблемы попадают в поле зрения официальной повестки, тогда как другие не подбираются к ней ближе, чем на «пушечный выстрел»?
Через какие этапы проходят те или иные вопросы, чтобы попасть в публичный фокус повестки? В начале годов известный 1970-х американский политолог Энтони Даунс провел исследование так называемого «цикла поддержания внимания к вопросу» (issue-attention cycle) в американской экологической политике, в итоге которого им было выделено пять основных стадий в рамках подобного процесса. Во-первых, это предпроблемная стадия, когда проблема уже имееттся в наличии, но не привлекает пока общественного интереса. Ею занимаются лишь отдельные эксперты и группы интересов. Во-вторых, наступает этап «тревожного открытия и эйфорического энтузиазма». Что-то вызывает в обществе всеобщий интерес к существующей проблеме и требуется найти быстрое ее решение, правда, не за счет слишком серьезных перемен внутри общества.
В-третьих, за этим приходит стадия осознания «цены прогресса», то есть слишком скорого решения выдвинутой проблемы. Население понимает, что решение проблемы требует слишком высоких затрат.
Например, быстрое решение проблемы окружающей среды в мегаполисе требует жестких параметров качества горючего от производителей нефтепродуктов, сокращение автомобилепотоков в центре города, да и собственно усиления контроля за индивидуальными автомобилями с точки зрения исправности двигателей внутреннего сгорания. Нельзя забывать также и производящие автомобили крупные концерны. Цена экологической проблемы оказывается для очень многих непомерной. Подходит четвертый этап, на котором общественный интерес к этой проблеме ослабевает. Здесь, правда, существует возможность редуцирования и переформулирования проблемы с учетом затронутых множественных интересов. И вот, наконец, цикл завершается на пятой постпроблемной стадии, когда проблема попадает в «сумеречную зону», будучи теснимой другими поднимающимися проблемами. Тем не менее, какие-то первые результаты от поыток ее решения все же могут быть получены, да и «группа ее поддержки» может и не сложить оружия (20).
Другую, даже более развернутую, версию работы цикла формирования политической повестки дня предложили американские политологи Роджер Кобб и Чарльз Элдер. Прежде всего, они подчеркивают, что построение повестки дня представляет собой яркий случай субъективированного и идеологизированного процесса, где постепенно происходит преобразование социальной проблемы в партийно-политический проект. Возьмем, к примеру, проблему выплаты пособия по безработице. Эта хорошо всем известная проблема может быть интерпретирована различным, а тои прямо противоположным образом в результате применения разных идейных принципов и ценностных критериев социал-демократами, которые будут настаивать на увеличение социальных пособий, и консерваторами, которые, наоборот, потребуют их сокращения. Но при этом развертывание общественной проблемы может иметь разные состояния или ступени. В качестве примера можно привести существующую практически во всех крупных городах мира проблему бездомных (или, как их называют в России, БОМЖей, то есть «лиц без определенного места жительства»). Алгоритм ее преодоления можно представить следующим образом: люди, спящие на улицах (исходный вопрос) – минимизация числа бездомных людей (проблема в повестке) – строительство муниципальных приютов для бездомных.
В итоге выделяются четыре основных этапа построения политической (или публичной) повестки. На первом этапе возникает так называемый частный вопрос, который видим лишь для группы более им затронутых людей. На втором этапе группы людей, пострадавших от строительства вблизи их домов линий электропередач (ЛЭП) подают иски в суды и организуют кампанию в СМИ, направленную против электрической корпорации и потворстующим ей городским органам власти. Здесь частный вопрос, который задевал каждого гражданина в отдельности, начинает трансформироваться в общественную проблему, поскольку вокруг последней образуется сообщество людей, выступающих ее «носителем». Но для того, чтобы проблема перешла на третью ступень продвижения, где она получает статус кандидата на «вопрос в повестку», инициативная группа должна привлечь внимание общества, то есть расширить ее социальный диапазон. И наконец, в четвертой фазе проблема наконец-таки попадает в публичную повестку дня, которая, в свою очередь, распадается на два состояния – «дискуссионную» («снизу») и «институциональную» («сверху») повестки.
Дискуссионная повестка выглядит более рыхлой, аморфной и абстрактной, так как в нее попадает множество проблем, обсуждаемых в СМИ и муссируемых общественным мнением от общенационального до локального уровня. А вот институциональная (или официальная) повестка представляет собой куда более конкретную субстанцию, функционально распределяя рассмотрение проблем по представительным, исполнительным и судебным органам государственной власти. Таким образом, поток проблем вначале попадает в повестку «снизу», а затем отфильтровывается в рамках государственных институтов, формирующих повестку дня «сверху» (21).
Конечно же, эта схема представляет собой лишь «идеальный тип»
формирования демократической повестки, поскольку во многих странах мира ЛПР сразу строят повестку «сверху», не учитывая при этом повестки «снизу».
Несложно заметить, что центральное место в ходе построения публичной повестки занимает определение общественных проблем, требующих преодоления в процессе принятия государственных решений.
Что же такое есть общественная (или общественно-политическая) проблема?
Американский политолог Дэвид Дери в специальной монографии «Определение проблемы в политическом анализе» (1984) характеризует общественно-политические проблемы (policy problems) как нереализованные потребности, ценности или возможности для позитивных изменений, которые могут быть достигнуты путем политических действий (22). Сам же термин «проблема» этимологически происходит от древнегреческого слова означавшего некоторую задачу или задание, то есть «problema», теоретический или практический вопрос, требующий исследования или разрешения (23). В широком смысле этого слова можно сказать, что проблема выражает несоответствие фактической ситуации и желаемым ее состоянием. Исходя именно из этой идеи, ряд ученых несколько усложняет конструкцию определения проблем, замечая, что всякая общественная проблема находится в контексте проблемно-политической ситуации. Если первый феномен (проблема) представляет собой совокупность ментальных и концептуальных конструктов, то второй – его контекстуальную среду, совокупность внешних условий, которые в результате соприкосновения с ними вызывают неудовлетворенность, затруднения или ощущение непорядка (24).
Общественно-политическая проблема явно зависит от условий и акторов, места времени проявления, и поэтому не может быть определена однажды раз и навсегда, на все случаи жизни. Она может быть скорректирована и переформулирована основными игроками даже в ходе построения повестки дня, поскольку и у самих акторов изменяется время от времени политическая стратегия и тактика. По поводу характера понимания политической повестки канадский политолог Лесли Пал замечает, что оба аспекта разбираемого процесса – определение проблем и построение повестки – имеют субъективную нагрузку. Далее им делается следующий пессимистический вывод: «Нет пока такой формулы, согласно которой можно было бы заключить, когда та или иная ситуация и условия внезапно всеми воспримутся в качестве проблемы, и почему вдруг она становиться публичной, а затем выводится на уровень официальной политики» (25). По другому говоря, определение проблем носит открытый характер.
Действительно, практически увязать воедино все индивидуальные и групповые рефлексии по поводу публичной проблемы сделать или крайне трудно или просто невозможно. Но все же общественные проблемы требуют вразумительного определения, поскольку от этого зависят во многом способы и успех их решения. В чем же состоят те характеристики процесса определения проблем, которые следует учитывать для его оптимизации? Во первых, определение проблемы имеет «объективированные» характеристики.
Проблема должна получить общественное признание и «снизу»
официальную поддержку «сверху», что требует, как правило, определенного согласования позиций и баланса сил. Для достижения подобного необходимого состояния надо иметь ряд «объективированного»
предпосылок:
Проблема должна быть артикулирована достаточно влиятельной группой интересов и поддержана общественным мнением;
Проблема должна быть озвучена и распространена в средствах массовой коммуникации с тем, чтобы сделать информацию о ней доступной для населения;
Проблема должна быть принята со стороны государственных органов власти и переформулирована в официальной плоскости;
Проблема должна быть «решаемой», то есть иметь потенциальную перспективу на ее преодоление при помощи находящихся под контролем государственных органов ресурсов и времени, в рамках существующих норм и процедур.
Во-вторых, существует ряд «субъективированных» характеристик, которые связаны с ценностными ориентациями и идеологическими воззрениями, психологическими установками и социальными знаниями акторов, участвующих в определении общественно-политической проблемы. К числу «субъективированных» факторов, влияющих на формулирование проблемы, можно отнести следующие:
Плюрализм субъективных видений и оценок характера проблемы, связанный с множественностью затронутых социальных групп, имеющих дифференцированные интересы и ценности;
Доминирующую роль в официальной формулировке проблемы играют политическая элита, бизнес и СМИ, облекающие ее в выгодную для них форму;
Эмоционально-психологическая окраска проблемы, которая может вызывать симпатию или антипатию, участие или отчуждение, беспокойство или равнодушие.
Подведем некоторый итог всему вышесказанному. Итак, выдвижение и определение общественно-политических проблем происходит в результате комплексного сочетания и «объективированных»
«субъективированных» параметров. В этом кроется определенный парадокс, когда то, что выдвигается как общественно-политическая проблема (загрязнение окружающей среды, выплата достойных социальных пособий, борьба с организованной преступностью и пр.) в одних странах и в определенные периоды, в других государствах в тоже самое время таковыми не является.
И все же вновь возникает вопрос, а от кого собственно зависит попадание (или непопадание) общественной проблемы в публичную повестку? Кто и как регулирует и контролирует процесс построения и удержания политической повестки? Эти вопросы были поставлены еще в 1960-70-е годы американскими политологами Питером Бахрахом и Мортоном Баратцем. Они разработали специальную концепцию «нерешений» (nondecisions), посредством которой ими была предпринята попытка дать интерпретацию процесса удержания повестки под контролем элитных группировок. Контроль за политической повесткой входит, по их мнению, в общий механизм государственного управления, представляя собой так называемое «второе лицо власти» (26). Правящая элита для контроля повестки применяет «средства, при помощи которых требования изменить сложившееся распределение благ и привилегий в данном сообществе могут быть задушены в зародыше, еще до того, как их попытаются озвучить, могут быть уничтожены на входе в систему принятия решений, ну, а если все это не удалось проделать, то эти же требования можно исказить или развалить во время реализации решения на завершающих стадиях политико-управленческого процесса» (27).
Таким образом, некоторые серьезные общественные проблемы могут быть попросту говоря выброшены как из «системной», так и из «институциональной» повестки, как это было, например, на юге США в 1950-е годы, когда требования черных американцев в уравнивании прав с белыми гражданами страны игнорировались и не включались в официальную повестку.
Завоевание и удержание контроля над публичной повесткой выглядит вовсе не бесстрастным и рациональным перебором и фильтрование тех или иных проблем, встающих перед сообществом, а скорее предстает ареной острой и ожесточенной борьбы элитных и бюрократических группировок, политических партий и групп давления, а иногда объектом прямых действий рядовых граждан, как это было в России в начале 1990-х годов с референдумом и массовыми демонстрациями за отмену 6-й статьи Конституции СССР о руководящей и направляющей роли КПСС. Конечно же, общественные проблемы, их формулирование и продвижение в публичную повестку весьма тесно связаны с интересами и целями основных политических акторов, дающих ей свою интерпретацию и планирующих свои способы ее решения в той или иной социальной ситуации. «Ситуация представляет собой некий фрагмент, выделенный в жизненном мире применительно к той или иной теме, - пишет по этому поводу выдающийся немецкий социолог и философ Юрген Хабермас.- Тема возникает в связи с интересами и целями участников действия;
очерчивает релевантную область тематизируемых предметов.
Индивидуальные планы действий акцентируют тему и определяют актуальную потребность во взаимопонимании, которая должна быть удовлетворена в ходе интерпретативной работы» (28). Борьба за формулирование вопроса в повестку дня во многом связана с политическими конфликтами между заинтересованными игроками, которые должны в итоге нащупать «формулу согласования интересов», ложащуюся в основу совместной интерпретации общественной проблемы. Без подобных компромиссов или консенсусов публичную повестку построить крайне трудно, поскольку без этого содержание решения, в ходе его подготовки, принятия и осуществления может быть попросту искажено или развалено. О проходимости решения нужно помнить уже на ранней стадии формирования повестки.
Институциональные повестки формулируются в различных органах власти, законодательных и административных, центральных и локально-региональных с учетом политических стратегий государственных и негосударственных акторов. Повестки данного рода делятся по сферам и предметам, полномочиям и функциям на «горизонтальные» (по отраслям власти) и «вертикальные» (по уровням управления), в рамках которых происходит распределение различных проблем. Здесь также очень важное место занимает система общественных приоритетов, где задается «матрица рангов проблем», строящаяся на основе сформулированных политическими лидерами стратегических и тактических целей. В Советском Союзе стратегические и тактические ориентиры задавались в решениях и директивах съездов КПСС, а в современной России эту роль выполняют стратегические программы и доктрины на долгосрочную и среднесрочную перспективы, а в краткосрочном плане ежегодные общеполитические и бюджетные послания Президента РФ. Например, одним из основных приоритетов социально-экономической политики в президентском послании 2003 года было названо в качестве задачи удвоение в ближайшие годы валового национального продукта (29). А в «Программе приоритетных мер (2000-2004) по реализации стратегий развития Российской Федерации до 2010 года», подготовленной Центром стратегических разработок под руководством Г. Грефа, была разработана система социально-политических приоритетов, которая легла в основу нескольких пакетов государственных решений, направленных на реформу судебной системы и местного самоуправления, государственной службы и адмиинстративного аппарата (30).
Далее, институциональная повестка распадается прежде всего на так называемые административную и законодательную ее разновидности, то есть повестку дня представительных и исполнительных органов власти и управления. Здесь тоже могут быть различные уровни конкретизации приоритетных проблем: от самых общих деклараций до детальной повестки заседания кабинета министров. Важную роль играют общие приоритеты политики правительства, задающие ориентиры для текущей работы министерств и ведомств. К примеру, в России 1990-х годов подобные приоритеты выдвигались различными составами Правительства РФ: «восемь главных дел» кабинета В. С. Черномырдина, антикризисные приоритеты правительства Е. М. Примакова, программа администрации В. В. Путина, и др. (31). А вот для формирования законодательной повестки особенно серьезное значение имеют предвыборные и политические декларации основных парламентских партий, фракций и депутатских групп (32). Здесь также, как и в исполнительных органах, прежде чем попасть в план законодательных предположений на год или в повестку дня думской сессии общественно-политическая проблема проходит вначале горнило внутрипартийных дискуссий на заседаниях съездов и руководящих органов политических партий и депутатских групп, затем выносится на парламентские и общественные слушания, поступает в Совет Государственной Думы и т.д.
И вот наступает момент трансформации общественных проблем, сформулированных в повестках дня, в проекты публичных решений, в границах которых предполагается их преодоление или минимизация. Но содержание этой разновидности политической деятельности раскрывается уже в функциональных пределах следующей фазы процесса принятия политических решений, связанной с подготовкой и селекцией их альтернативных вариантов. Проблемы надо не только правильно поставить и сформулировать, что порой составляет половину общего успеха, но и найти пути их разрешения, рассчитать и распределить ресурсы, спроектировать средства достижения целей и последовательность проведения отдельных мероприятий.
2.3. Подготовка и выбор проектов государственного решения.
Следующая, по логике последовательности шагов, в политико управленческом цикле фаза функционально предназначена для разработки и селекции альтернативных вариантов публичного решения. «Формирование политических решений, - пишет Дж. Андерсон, - включает в себя разработку соответствующих и согласованных курсов действий (именуемых часто альтернативами, проектами или вариантами) для преодоления общественных проблем» (33). Ведь всякое решение представляет собой выбор из не менее, чем двух альтернатив, порой просто состоящий в дилемме принимать ли вообще это решение или отложить его (34). На данном этапе политикам приходится, вместе с их советниками и экспертами, довольно много времени уделять оценке и обсуждению выгод и издержек, позитивных и негативных последствий от принимаемых ими публичных решений. Русская поговорка «семь раз отмерь, а один раз отрежь» могла бы быть неплохим девизом для фазы подготовки и выбора альтернативных вариантов решения.
Разработка проектов публичного решения осуществляется как в рамках государственных органов, правительства и парламента, так и по инициативе негосударственных структур, групп давления и политических партий, экспертно-аналитических центров и общественных объединений граждан. Нередко для подготовки законопроектов создаются смешанные рабочие группы, состоящие из депутатов, чиновников, представителей бизнеса, общественно политических организаций и др. Кроме того, в период формулирования политических проектов (policy formulation) часто складываются «коалиции поддержки» тех или иных, нередко конкурирующих, альтернативных вариантов решения. При разработке альтернативных законопроектов в парламентских комитетах и подкомитетах зачастую происходит ожесточенный торг и позиционная борьба между противостоящими «коалициями поддержки», в результате которой все выдвинутые проекты оказываются взаимно заблокированными и не один вариант не проходит успешно даже раннюю стадию обсуждения.
Какие же факторы влияют на успешную разработку и продвижение проекта на стадии формулирования решения. По мнению Дж. Андерсона тут можно выделить четыре подобных фактора: во первых, проект должен быть технологически обоснованным, то есть ликвидировать причины, породившие определенную социальную проблему;
во-вторых, проект должен быть экономически обоснованным, где стоимость проекта должна быть релевантна решаемым в нем задачам;
в-третьих, проект должен быть политически проходимым, то есть получить необходимые согласования и публичную поддержку со стороны соответствующих депутатов и администраторов, и, в-четвертых, проект должен быть в целом позитивно принят населением, то есть он должен получить известное согласие или одобрение «снизу» (35). Таким образом, сочетание технологической и экономической обоснованности, политической проходимости «сверху» и известного согласия «снизу» создает комплекс необходимых предпосылок, без которого очень трудно рассчитывать на успешную перспективу прохождения разрабатываемого проекта решения на начальных этапах.
Так все же какие именно агенты или акторы занимаются проектированием альтернативных вариантов государственных решений? Когда в руки наблюдателю попадают федеральные конституционные законы и бюджетные решения, указы президента и постановления правительства по отраслевым и комплексным программам, часто насчитывающие многие десятки, а то и сотни страниц, содержащих множество законодательных и административных норм и процедур, огромное количество таблиц и цифр, становится понятно, что эти государственные акты являются плодом деятельности далеко не только подписавших их президента или премьер-министра, обсуждавших и голосовавших за них министров и депутатов, а скорее коллективным продуктом работы целой армии государственных чиновников и независимых экспертов, представителей разных групп давления и политических партий.
Конечно, при этом каждый из указанных игроков исполняет на этапе подготовки законопроекта или проекта административного акта свою особую роль и выполняет специфические функции. Вот на рассмотрении этих ролей и функций основных акторов, действующих на этапе подготовки проектов решения, и следует остановиться подробнее.
Если взять сравнительную перспективу поставленного выше вопроса, то несомненно в разных странах ответ на него упирается в особенности институциональной организации и политической культуры того или иного государства, что поэтому требует весьма сложного проведения компаративного анализа. Отсюда вытекает задача ограничения подобного рассмотрения, в силу которой мы здесь остановимся только на опыте России и США. В Российской Федерации по Конституции РФ 1993 года официальным правом на подготовку и внесение в парламент законопроектов пользуются 450 депутатов нижней и 178 депутатов верхней палаты, законодательные органы РФ, 89 субъектов федерации, Президент и Председатель Правительства, а также Конституционный, Верховный и Арбитражный Суды в пределах их компетенции. Таким образом, с формальной стороны дела, все остальные политические акторы, государственные и негосударственные, должны вносить подготовленные проекты через посредничество легитимных субъектов законодательной инициативы.
Но из этого положения вовсе не следует, что в реальном законодательном процессе проект государственного акта не может быть подготовлен практически от начала и до конца рабочей группой, состоящей из экспертов, не занимающих каких-либо официальных постов. В известном плане подобную роль в проектировании государственных актов занимал Институт государства и права РАН, в 1990-е годы выполнявший функции основного экспертного центра для Администрации Президента РФ, несмотря на наличие в ней Главного правового управления, которому также вменялось в задачи разработка законопроектов для их последующего внесения от лица Президента в государственную Думу. Более закрытыми для участия негосударственных акторов являются процессы принятия административных решений в исполнительных органах власти.
Попробуем рассмотреть место и роль различных агентов в ходе подготовки государственных решений на федеральном уровне.
Особую роль как в подготовке административных актов, так и в разработке законов играет Президент и его администрация. Это относится ко всем сильным президентским республикам, яркие примеры которых являют собой США и Россия. Президенты поручают своим администрациям подготовку собственных решений, указов и распоряжений, а также, если необходимо, постановлений правительства и отдельных министерств и ведомств. Для этой работы в президентской администрации имеется довольно обширный штат чиновников и собственных советников. Кроме того, при президенте существует система совещательно-консультативных органов, которые также в определенных случаях могут готовить проекты федеральных административных актов. В качестве примера здесь можно привести деятельность в России Государственного Совета, в ходе которой подготовлено уже немало проектов документов для органов исполнительной власти, по вопросам реформирования жилищно коммунальной сферы, органов государственной власти и местного самоуправления, электроэнергетики, молодежной политики, образования и др.
Как правило, в круг интересов президентской администрации попадает подготовка проектов ключевых стратегических решений, как это было, к примеру, с подготовкой Козака» заместителем Главы «Комиссией (возглавлявшейся Администрации Президента РФ Д. Козаком) пакета проектов законодательных и административных актов по реформе региональных и муниципальных органов в 2002-2003 годах. В Соединенных Штатах в конце 1980-х годов была создана Комиссия по приватизации, возглавлявшаяся Президентом Р. Рейганом, и которая приняла ряд решений, связанных с тем, чтобы часть подразделений Федеральной почтовой службы и федеральной системы тюрем передать в руки частного сектора. В ряде случаев комиссии и комитеты при призидентах обладают весьма значительными полномочиями по подготовке государственных решений. В связи с этим комитеты, специально создаваемые для решения возникающих проблем, получают нередко большие властные функции, по причине объема которых политологи стали называть их «адхократией» (от слова «комитеты ad hoc»). В их состав обычно входят высокопоставленные чиновники, депутаты парламента, влиятельные эксперты, а порой представители заинтересованных негосударственных, деловых и общественных, объединений. Выработанные на заседаниях «припрезидентских» комитетов и советов документы нередко ложаться в основу стратегических решений различных федеральных органов власти по отдельным отраслям государственной политики.
Очень большими возможностями на этапе подготовки и селекции проектов государственных актов располагает правительство, его центральный аппарат, отраслевые министерства и ведомства. При этом подразделения правительства занимаются далеко не только функционально им вменяемой подготовкой отраслевых административных актов, постановлений и распоряжений, приказов и программ, циркуляров и инструкций. В современной России центральный аппарат и отраслевые ведомства самым активным образом разрабатывают проекты законов по практически всем направлениям государственной политики, а также постоянно осуществляют экспертизу законопроектов, которые предлагаются всеми другими субъектами законодательной инициативы. К примеру, согласно действующему ныне регламенту Государственной Думы РФ, фактически каждый законопроект перед внесением его на рассмотрение в парламент должен пройти юридическую экспертизу в Минюсте, финансовую – в Минфине, также как отраслевую – в соответствующих министерствах и ведомствах, в результате чего к проекту закона должны быть приложены заключения этих органов правительства. Таким образом, правительственные органы на фазе подготовки проекта законодательного акта выполняют сразу три очень важные функции: разработку альтернативных вариантов законов;
внесение их проектов в парламент при помощи использования права законодательной инициативы, и вынесения заключения на все прочие законопроекты на основе их специальной экспертизы. Подобные полномочия органов исполнительной власти открывают достаточно широкие возможности для работы не только на «собственном поле», принятия административных решений, но и для ведения весьма успешной игры на вроде бы «чужом поле» парламентской деятельности – принятия федеральных конституционных законов.
Но несомненно то, что все-таки основными официальными игроками на поле подготовки и обсуждения проектов закона выступают депутаты парламента, а также их фракции, объединения и группы. «В ходе парламентских слушаний и расследований, через контакты с официальными лицами администрации и представителями групп интересов, а также при воплощении своих собственных интересов и замыслов законодатели получают импульсы для решения проблем и формулируют альтернативные проекты будущих действий»
(36). Другое дело, что написать проект закона теоретически можно и одному депутату, но отстоять его и успешно провести через многочисленные обсуждения на парламентских слушаниях, заседаниях профильных комитетов и подкомитетов, а тем более на слушаниях в палате практически крайне сложно, а зачастую и невозможно. Так что даже на фазе подготовки проекта публичного решения начинает работать известная аксиома, что «один в политическом поле не воин».
Как правило, уже на ранней стадии разработки не самого текста закона, а его концепции депутатом создается рабочая группа по подготовке проекта, состоящая из различного рода экспертов: юристов, специализирующихся в избранной области законодательства, специалистов-предметников, хорошо разбирающихся в регулируемой законом области общественной жизни, а иногда, и технологов лоббистов, отвечающих за обеспечение проходимости данного проекта.
Для этой работы привлекаются штатные эксперты депутатских фракций и групп или же депутат может себе позволить нанять или привлечь независимых специалистов. Кроме того, во многих парламентах имеются специальные экспертно-аналитические подразделения для содействия ведению законотворческой работы: при обеих палатах Конгресса США созданы Отделы законодательного консультирования (Office of Legislative Counsel) и Исследовательская служба Конгресса (Congressional Research Service), являющаяся подразделением Библиотеки Конгресса США, а в Государственной Думе РФ – аналитическое, правовое и организационное управления в структуре ее центрального аппарата. Из всего этого следует, что депутат для успешной разработки законопроекта должен создать «вокруг него» некую интеллектуальную и организационную среду, состоящую из экспертов и советников.
Но далеко не только лишь официальные лица, принимающие решения, будь то администраторы или депутаты, участвуют вместе со своим экспертным окружением в подготовке государственных актов.
Весьма значительную роль на этапе подготовки и представления альтернативных вариантов публичных решений играют группы давления, отстаивающие интересы различных слоев и страт общества.
Группы давления бывают самых разных видов: от объединение предпринимателей и профессиональных союзов до движений «зеленых», и от отдельных крупных корпораций бизнеса до территориальных объединений. При этом группы давления на этапе подготовки государственных решений могут выполнять самые разнообразные функции: начиная от полной разработки и сопровождения проекта в ходе его внесения и обсуждения в государственном органе, и заканчивая точечной лоббистской и экспертной поддержкой. Например, Российский союз промышленников и предпринимателей ключ» сопровождает разработку и «под продвижение многих законопроектов, касающихся налоговой и тарифной, экспортно-импортной и таможенной, кредитной и корпоративной политики в нашей стране. А вот в отношении практически всех проектов законов о местном самоуправлении в современной России едва ли не самую ключевую роль сыграли такие общественные организации как Союз российских городов и Конгресс муниципальных образований. Нередко бывает и так, что бизнес-группы давления располагают большими интеллектуальными, информационными и лоббистскими ресурсами, чем отдельные депутатские фракции, и успешно конкурируют с последними, выдвигая альтернативные проекты законодательных решений, а также привлекая на свою сторону отдельных законодателей, квалифицированных экспертов, обеспечивая медийное и лоббистское сопровождение выгодных им вариантов.
В процессе подготовки и обсуждения государственных решений достаточно часто встречается ситуация, когда происходит спор или столкновение между сторонниками конкурирующих и альтернативных проектов. Это происходит в законодательном процессе, где могут столкнуться «правительственный», «депутатский»
и «лоббистский» варианты того или иного закона. Например, в конце 1980-х годов в США в довольно ожесточенной схватке схлестнулись три альтернативы Закона о национальном здравоохранении, которые были разработаны и поддержаны тремя раличными весьма заинтересованными в нем общественными организациями – Национальной комиссией по руководству здравоохранением (которая «включила в свой состав трех бывших американских президентов), знаменитым консервативным «мозговым трестом» - Фондом наследия, и влиятельнейшей Американской медицинской ассоциацией. В результате этой схватки процесс рассмотрения и обсуждения указанных альтернатив затянулся на долгое время (37). Как же быть в подобной ситуации ЛПР, когда ему предлагается несколько альтернатив лишь на одно вакантное место? Как их правильно сравнить, оценить их сильные и слабые стороны, чтобы хоть как-то уйти от субъективных крайностей и эмоциональной вкусовщины, часто встречающейся в аргументации сторонников конкурирующих проектов? На поставленные вопросы нужно дать хотя бы сжатые ответы.
Российский политико-управленческий цикл:
дефициты подходов к оцениванию
кандидат социологических наук,
1-й зам. декана, Факультет государственного и муниципального управления ГУ-ВШЭ
e-mail *****@***ru
www http://gmu. *****
Аннотация
Обсуждаемый и реализуемый на сегодняшний день набор инструментов реформ в РФ, к сожалению, неполон: в него не был включен такой неотъемлемый институт, как оценивание политик и программ. Даже заимствование 3-уровневой схемы реструктурирования федеральной исполнительной власти (министерства, службы и надзоры, агентства), возможно, было не совсем осознанным. Обычно устанавливается непосредственная связь между автономными и ответственными государственными ведомствами / фазами политико-управленческого цикла, с одной стороны, и большей эффективностью управления – с другой.
Внедрение системы оценивания политик является весьма сложным и не одномоментным процессом, не в последнюю в очередь в силу затрагивания политически чувствительных точек участников системы. Тем не менее, ряд начальных шагов известен и может быть сформулирован уже сейчас. Целью является постепенно создание полноценной системы оценивания – в качестве меры упреждения. Иначе ее придется вводить в пожарном порядке уже через 2-3 года как реакцию на неминуемые мини - и полномасштабные кризисы – например, при изменении экономической/ политической конъюнктуры и т. д.
Ключевые слова
Политико-управленческий цикл, агенсификация, оценивание секторальных и отраслевых политик, целевые программы , национальные проекты.
Редакция
Финальная редакция от 01.01.01 года.
Введение
Указ Президента РФ N314 от 9 марта 2004 года «О системе и структуре федеральных органов исполнительной власти», более поздние указы по ведомствам силового блока, «Концепция реформирования бюджетного процесса в Российской Федерации в годах» и ряд других документов обозначили в 2004 году поворот от экспертно-теоретической к практической фазе административной реформы в части изменения структуры органов государственной власти, перехода к бюджетированию, ориентированному на результат, и к программно-целевым методам планирования национальных приоритетов / национальных проектов.
Как известно, реализуемая реформа возникла не из вакуума , а повторяет как концептуально, так и по большей части технически, административные реформы, начатые – и к концу 90-х годов – уже в основном проведенные на Западе. К настоящему времени там накоплен значительный практический опыт реализации реформ такого рода – как положительный, так и отрицательный. На фоне этого опыта рассмотрим более пристально рассмотреть те политико-управленческие проекты, по лекалам которых внедряются упомянутые реформы в России. Концептуальным основанием реформ является так называемая «Новая модель управления» (new public management). Бюджетирование, ориентированное на результат, программно-целевое управление, агенсификация (введение агентств), приватизация и аутсорсинг государственных функций, частно-государственное партнерство – все эти термины, проникшие в последние 2-3 года в отечественную дискуссию, были заимствованы именно из политико-экономических моделей данной концепции.
Однако, более пристальный анализ концепций «новой модели управления» показывает, что реализовавшийся изначально набор инструментов реформ был неполон: в него не был включен такой неотъемлемый институт, как оценивание политик и программ (policy/program evaluation). При этом на Западе внедрение института оценивания политик и программ происходило вслед за реализацией реформ государственного управления , а к сегодняшнему моменту значение данного института для успеха реформ является общепризнанным. К примеру, в сборнике статей по вопросам административной реформы и оценивания, на опыте двенадцати стран Европы, Азии и Латинской Америки доказательно показана связь проведения административно-государственных реформ и внедрения оценивания политик – начиная с 60-х гг. прошлого века; авторы даже характеризуют эту связь метафорой «сиамские близнецы» (Wollmann, 2003).
Оценивание как стадия policy cycle
Обращаясь к отечественной практике, мы видим на примере монетизации социальных льгот, как рискованно и квази-профессионально интервенировало российское правительство в эту сложнейшую область, не предприняв никаких шагов по прогнозному оцениванию (Цыганков, 2005a).
Даже заимствование 3-уровневой схемы реструктурирования федеральной исполнительной власти (министерства, службы и надзоры, агентства), кажется, было не совсем осознанным. Обычно устанавливается непосредственная связь между автономными и ответственными государственными ведомствами / фазами политико-управленческого цикла, с одной стороны, и большей эффективностью управления – с другой. По идее министерства отвечают за этап формулирования политики, агентства и службы ее реализуют, а надзоры – контролируют и оценивают (Bouckert, 2004). Поскольку российские эксперты, консультировавшие органы исполнительной власти, не ставили в центр концепцию политико-управленческого цикла, не удивительно, что не было предусмотрено придать какому-либо ведомству функцию оценивания либо создать соответствующие подразделения в ключевых министерствах.
Итак, под оцениванием политик и программ в западной традиции понимается аналитическая процедура, направленная на диагностику и осмысление достижения целей и воздействия государственной политики (политико-административных мероприятий). Оценочное исследование может рассматриваться как вариант прикладного междисциплинарного исследования, возникшего на стыке политической науки, экономики, социологии и права. Здесь же необходимо упомянуть о так называемом «политико-управленческом цикле» (policy cycle): восприятие проблемы (problem perception), формирование повестки (agenda setting), формулирование политики (policy formulation), принятие решения (decision making), реализация политики (implementation), оценивание ее результатов (evaluation), на основании которых политика (программа) завершается либо переформулируется (termination/re-formulation). Именно господство этой модели в экспертном сообществе 70-80-е гг. послужило основанием для переформирования уровней власти по трем уровням – министерства формулируют политику, агентства и службы реализуют ее, а надзоры – контролируют и оценивают.
Оценивание может производиться из двух перспектив: как внутреннее и как внешнее. Внутреннее оценивание осуществляется органом государственной власти, реализующим программу, либо его специальным подразделением, либо самим подразделением, реализующим программу. Внутреннее оценивание в органах государственной власти известно также как внутренний аудит реализации программ (действий) органа государственной власти. Субъектами оценивания выступают также Парламент, Счетная палата и т. д. Внутреннее оценивание задействуется, как правило, там, где необходима постоянная информация о меняющейся ситуации либо там, где издержки на процедуру внешнего оценивания выше, чем неточности в силу политической ангажированности органа оценивания. К примеру, типичным случаем внутреннего оценивания является текущий мониторинг реализации ведомственных целевых программ. Внешнее оценивание осуществляется независимыми (по крайне мере формально) экспертами (ученые в университетских центрах, нанятые по контракту внешние консультанты). Внешнее оценивание предполагает больший объем работ, а также большую объективность результатов. Внешнее оценивание зачастую является частью процедуры внешнего консультирования заказчика (например, по вопросам развития какой-либо стратегии либо корректировки политики).
Внешнее оценивание дает заказчику картину происходящего из внешней перспективы, которую с поправкой на квалификацию оценщиков и аналитиков можно считать гораздо более объективной, чем информация от всегда политически-вовлеченных внутренних структур. В силу этого, внешнее оценивание (аудит) рекомендуется применять в случае, скажем, прихода к власти в регионе новой команды, нуждающейся в немедленной оценке ситуации и управляемости, или в случае шаткого политического положения действующей власти – при необходимости восстановления эффективности политики и управляемости, сокращения расходов бюджета при сохранении объемов оказываемых услуг и т. д.
Полный цикл оценивания включает в себя три этапа: прогнозное, предварительное оценивание (pre-assesment), сопровождающее оценивание (on-going evaluation) и итоговое оценивание (ex-post evaluation). Прогнозное оценивание направлено на оценку ситуации, оценку планируемых результатов, выбор наиболее эффективных мероприятий, прогнозирование затрат. Оно является объективной основой разработки стратегий любого вида. Задачей сопровождающего оценивания является мониторинг реализации политики, как правило, на основе измеримых индикаторов и контроля (своевременного выявления) отклонений от прогнозных параметров. Правильно поставленное сопровождающее оценивание является неотъемлемым инструментом восстановления управляемости либо получения реальных рычагов управления в свои руки. Итоговое оценивание применяется с целью выявления фактических результатов, анализа проблем и выработки предложений по их устранению в будущем.
На Западе (в особенности, в англосаксонских странах) внутреннее оценивание давно уже является привычной составной частью процессов функционирования органов государственной власти. Так, сопровождающее внутренне оценивание осуществляется при разработке и осуществлении ведомственных целевых программ, государственных закупок этапным способом – на каждом этапе (peer review в Англии, ex-post анализ издержек/выгод по окончании каждого этапа крупных закупок в США). Прогнозное внутреннее оценивание встроено в форме обязательного проведения анализа издержек/выгод для предлагаемых к финансированию государственных программ, при это анализ производится на основе различных методик, в том числе расширительно: от чисто финансового анализа до анализа политических и управленческих последствий и социально-политических результатов (на основе перевода значимости тех или иных результатов в бальную систему экспертным методом). Итоговый анализ встроен, к примеру, в форме Post implementation review («анализ-после-реализации») для крупных ИТ-проектов в США, в ходе которого ведомства обязаны проанализировать фактическое соотношение издержек/выгод, выявить основные проблемы, основные лучшие практики и предложить управленческие подходы к решению выявленных проблем. При этом т. н. «лучшие практики» (best practices) распространяются далее с целью внедрения.
Полный цикл оценивания включает в себя гораздо больше вопросов, чем конкурирующие методики (анализ издержек/выгод). Основное отличие состоит в том, что процесс оценивания политик является комплексным и включает в себя перекрестный – финансовый, политический, электоральный, юридический, управленческий – анализы прогнозных и фактических результатов, что позволяет разрабатывать и сопровождать реально реализуемые политики (Цыганков, 2005b).
Если попробовать упорядочить «интенсивность» внедрения оценивания в государстве и обществе, то можно было бы предложить следующую схему (Рис. 1).
Минимальные требования к проведению государственной политики | 1. Аудит целевого использования финансовых средств 2. Мониторинг исполнения законов |
|
«Подвижная» зона -1: интервенционистская государственная политика | 3. Мониторинг реализации целевых программ и национальных проектов 4. Подготовка аппаратных заключений на вносимые проекты регулирующих актов (иногда – с привлечением экспертов) 5. В некоторых министерствах создаются подразделения, ответственные за аудит эффективности |
|
«Подвижная» зона -2: взаимодействие с бизнесом | 6. Оценка регулирующего воздействия обязательна, но носит формальный характер 7. Проводятся публичные консультации с участием бизнес-ассоциаций и СРО 8. Бизнес заказывает в консалтинговых фирмах/университетских центрах оценку своих корпоративных программ |
|
Максимум: оценивание встроено в государственные и общественные институты | 9. Оценка политик и программ является такой же «индустрией» как и оценка бизнеса (имущества) 10. Оценка внедрена снизу доверху (клиентоориентированность) 11. Не один регулирующий акт не может быть внесен без заключения ОРВ 12. Государственные органы задействованы в оценке эффективности региональных (муниципальных) администраций на всех этапах (ex-ante – ongoing – ex-post) |
Рис. 1: Интенсивность внедрения оценивания программ и политик
Исторически первую волну популярности оценивание политик пережило в 60-е годы сначала в США, затем в ряде европейских стран, по мере того как эти страны входили в этап интервенционной политики реформ и построения "государства всеобщего благосостояния": в господствовавшем планово-рациональном подходе к политике оцениванию отводилась роль инструмента сбора информации и поискового прогнозирования. На первом этапе развития оценочные исследования концентрировалось главным образом на росте прямой эффективности (output) государственной политики. В 70-е гг., по мере осознания факта, что даже экономически обсчитанные программы требуют политического «упаковывания», фокус внимания постепенно смещался на реализацию политик (implementation) и сопровождающее оценивание (on-going evaluation). С 1980-х годов на Западе на волне неолиберальной критики модели экономики благосостояния, в центр внимания попали вопросы сокращения государственных расходов (input). Как отражение конъюнктуры поля политики в настоящее время отчетливо наблюдаются как основные объекты исследований – политика занятости, политика в области научных исследований и высшего образования , структурная и инновационная политика. Оценочные исследования быстро превратились в целую индустрию, и в конце 80-х – начале 90-х годов в контексте массированного внедрения в англо-саксонских и скандинавских странах new public management последовала третья волна оценивания политик и программ, целью которой была непосредственная оценка эффективности реформ и их результатов (Беляев, 2005).
К сожалению, можно констатировать, что сегодня в России недооценка института оценивания политик и программ абсурдным образом имитирует путь реформ на Западе: там первые государственные программы реализовывались «как есть», и только когда обнаруживались трудности с implementation, в качестве реакции происходила институционализация системы оценивания. В России присутствуют разрозненные фрагменты оценивания политик и программ, но не целостная система. Так, в Минэкономразвития совместно с экспертными организациями организуют «стихийные» мониторинги реализации программ социально-экономического развития , ЦЭФИР проводит мониторинг эффективности политики «снятия» административных барьеров, ведомства осуществляют мониторинги собственных отраслей и секторов в пределах своих функций. Роснаука предполагает постепенно внедрить процедуры периодической оценки деятельности научных организаций. РАО ЕЭС постепенно переходит к системе новых технических стандартов, для чего оказалось востребовано финасово-экономическое оценивание.
Однако такого рода мониторинги и раунды оценки как правило не включены в алгоритм политико-управленческого цикла, зачастую не основаны на индикаторах (хотя муниципальные «барометры » или индикаторы для оценки деятельности вновь назначенных губернаторов становятся все популярнее). И даже проведение таких мониторингов, как правило, осуществляется по остаточному принципу, а ответственность за недостаточные результаты и своевременную коррекцию программ и политик никто не несет.
Краткие выводы и предложения
В гг. в России согласно упомянутой выше концепции запланировано внедрение программно-целевых методов планирования и бюджетирования, ориентированного на результат. Представляется, что введение БОР является шагом в правильном направлении и позволит серьезно улучшить ситуацию с внутренним оцениванием. Однако, с точки зрения внедрения полного цикла оценивания имеющаяся концепция внедрения БОР недостаточна: так, концепцией охвачено только внутреннее оценивание, причем с явным упором на финансовую составляющую (цели государства не являются исключительно финансовыми); пока не разработаны адекватные методы оценивания, пусть даже в форме анализа издержек/выгод. Предложенные на сегодня индикаторы «экономико-управленческого цикла» мерят, скорее, непосредственные результаты и эффекты (outputs), нежели дальнейшие, внешние, побочные и часто неожидаемые влияния (outcomes). Далее, представляется, что существует серьезная проблема как с квалификацией, так и с количеством исполнителей, еще более поредевших в ходе реформы на фоне увеличения нагрузки. Последнее является особенно тревожным: в США в 70-х годах одна из попыток внедрения программно-целевых методов управления (PPBS) провалилась именно по причине несоответствия резко возросшей нагрузки и требования квалификации и возможностей аппарата.
Несмотря на названные проблемы, представляется, однако, что именно сейчас внедрение методик и подходов оценивания политик является особенно актуальным:
· Политически сформулированы национальные приоритеты, носящие программный характер – удвоение ВВП, реформа армии, борьба с бедностью, создание рынка доступного жилья, реформа здравоохранения, поддержка села. Из западного опыта известно, что реализация государством такого рода масштабных проектов как минимум затруднительна без отлаженной системы мониторинга, оценивания и коррекции;
· Практически происходит внедрение программно-целевых методов управления, методическую поддержку которых следует дополнить наработанным аппаратом методом оценивания политики и программ.
Внедрение системы оценивания политик является весьма сложным и не одномоментным процессом, не в последнюю в очередь в силу затрагивания политически чувствительных точек участников системы. Дефициты политико-управленческого цикла, из которого «выпала» стадия оценивания, вполне устраивает многих политических и экономических акторов, не желающих допустить реального аудита эффективности своей деятельности.
Тем не менее, ряд начальных шагов известен и может быть сформулирован уже сейчас. Целью является постепенно создание полноценной системы оценивания – в качестве меры упреждения. Иначе ее придется вводить в пожарном порядке уже через 3-4 года как реакцию на неминуемые мини - и полномасштабные кризисы – например, при изменении экономической/ политической конъюнктуры и т. д.
При этом для запуска полной системы внутреннего оценивания необходимо запустить сам процесс оценивания и встроить его результаты в политико-управленческий цикл. Необходимо провести работы по анализу и изменению нормативной правовой базы деятельности органов государственной власти, разработать нормативную правовую базу деятельности структурных подразделений по оцениванию, разработать методики оценивания и развернуть систему обучения сотрудников, определить необходимые ресурсы, определить и зафиксировать этапы, на которых должно происходи оценивание.
Для институционализации внешнего оценивания необходимо изменение нормативной правовой базы в части требований по обязательной внешней экспертной оценке эффективности политик и действий органов государственной власти в области осуществления крупных закупок, разработки и реализации ведомственных целевых программ и т. д. и обучение среднего руководящего состава применению инструментов оценивания политик.
Литература
1. , и, 2005, Измерение эффективности и оценивание в государственном управлении: международный опыт: Препринт WP8/2005/01/ – М.: ГУ-ВШЭ.
2. , 2005a, Необходимо создать механизм предварительной общественной оценки реформ // Кремль. Орг, 26.01.05. http://kreml. org/opinions/
3. , 2005b, Новое поколение методов в оценивании: международная и отечественная дискуссия: выступление на общегородском коллоквиуме "Оценивание программ и политик: методология и применение" в ГУ-ВШЭ 20.10.2005 // http://*****/pub/present201005.zip
4. Bouckert, Geert, 2004, Die Dynamik von Verwaltungsreformen / Status-Report Verwaltungsreform, Berlin: Edition Sigma.
5. Wollmann, Hellmut (ed.), 2003, Evaluation in public-sector reform, Cheltenham/Northhampton: Edward Elgar.
© 2006 , ГУ-ВШЭ
Опубликовано: Оценка политик и новая политическая экономия: инструменты анализа экономических реформ , М.: ЦЭМИ РАН, 2006. с. 5-12.
План:
1. Бихевиоралистская модель
2. Модель «всеобщей рациональности»
3. Когнитивистская модель «ограниченной рациональности»
4. Инкременталистская модель
5. Модель групповой репрезентации
6. Модель политико-управленческих сетей
7. Организационно-институциональная модель
8. Модель политико-управленческого цикла
Можно выделить два подхода к построению моделей ППГР:
· Дескриптивный. Построены на обобщении существующей практики, преимущественно разрабатываются психологами, управленцами, социологами и политологами.
· Прескриптивный. Разработка идеальных моделей (нормативных). Разрабатывается математиками, кибернетиками, юристами, экономистами.
Классификация моделей в зависимости от понимания субъектов ППГР:
· Холистский. При холистском подходе государство рассматривается как целостный субъект с единой политикой, интересами и целями. Основное внимание уделяется взаимодействию государства и общества, в процессе принятия и реализации решения.
· Компонентный. Государство рассматривается как система взаимодействующих субъектов, состоящих из органов, организаций, должностных лиц и групп интересов. Основное внимание уделяется тому как их множественные воли превращаются в единое государственное решение.
Вопрос
1) Классическая модель бихевиорализма была разработана Гарольдом Лассуэллом.
Измерения в ППГР:
1. Макроуровень – политические процессы, которые задают через действие государственных институтов распределение ключевых ресурсов.
2. Микроуровень – связь политического государственного решения с конкретными ситуативными и поведенческими характеристиками лица, принимающего решения.
Описывая механизма соединения макро- и микро- уровней ввел понятие мезоуровень . В начале Лассуэлл акцентировал внимание на том, что часто государственные деятели при принятии решения подменяют общественные проблемы своими личными. В последствии пришел к выводу, что государственные институты все же «накладывают» некоторые рамки на эти решения, не давая их делать абсолютно произвольными.
Вопрос
2) В ее основе лежит экономический подход. Базовые идеи теории рационального выбора:
1. Основной актор политического процесса – индивид.
2. Актор стремится максимизировать выгоды и минимизировать издержки.
3. Акторы имеют осознанные интересы, конкретные цели и стремятся достичь их наилучшим образом.
4. Акторы делают осознанный выбор между альтернативами на основе стабильных предпочтений и рациональных правил.
5. Акторы обладают необходимой информацией о возможных последствиях выбора.
Модель рационального выбора была введена в политические науки благодаря работам Шумпетера. В своей работе «Капитализм, социализм и демократия» он сравнил принятие политических решений с решениями, принимаемыми организациями в целях победы в конкурентной борьбы на рынке.
Даунс разрабатывал проблемы приятия решений государственными чиновниками в своих работах «Экономическая теория демократии» (1957) и «Внутри бюрократии» (1967). Бюрократия, принимая решения, действует по своим внутри аппаратным законам. Бюрократы оптимизируют решения, но по критериям далеким от общественных интересов.
Еще одной идеей в развитии данной модели стала теория предложенная У. Нисканеном в работе «Бюрократия и представительное правление». Логика действия государственных органов в чем-то сходна с логикой коммерческих организаций. Коммерческие организации стремятся увеличить разницу между затратами и доходами. Государственные органы стремятся увеличить свой бюджет и аппарат и за счет этого выдать больший результат. Нисканен приходит к выводу, что государственные решения носят экстенсивный характер.
Теория общественного выбора. Бьюкенен Дж., Таллок Г. в работе «Расчет согласия» выделили специфические критерии, затрагивающих интересы нескольких сторон. Решение не должно ущемлять каждого из участников. Специфические институциональные ограничения – нормы, ценности, роли, проистекающие из устройства госаппарата.
Недостатки теории рационального выбора
1. Утилитарное прагматическое поведение характерно не для всех культур.
2. Идеализация принципа максимизации выгоды. Как правило, стремятся не к абсолютно максимальной выгоде, а к вполне умеренному увеличению критерия.
3. Сомнительность предположения о том, что в коллективных решениях акторы руководствуются лишь эгоистическими интересами.
3) Основоположником является Герберт Саймон. Когнитивный – знание/познание.
Один из акцентов в этой модели сделан на то, как перерабатывается информация и структурируется проблема. Эти вопросы Саймон рассматривал в контексте общих тенденций в переработки информации и компьютеризации. Основным агентом принятия государственного решения является государственная организация. Сравнивал государственные организации с предприятиями, связанными с переработкой информации и супер ЭВМ.
Саймон разделил все проблемы, встречающиеся при принятии политических государственных решений на:
· Достаточно-структурированные. Имеют логические составные части, решения которых уже известны.
· Недостаточно-структурированные. Нужно разбить на такие части, которые уже достаточно структурированы.
Ограниченная рациональность. Саймон считает, что политические решения принимаются рационально, но рациональность эта носит не абсолютный, а ограниченный характер. Государственные деятели – это не машины, просчитывающие варианты, а люди, стремящиеся к рациональности. Поэтому вводит понятие ограниченная рациональность:
1. Мыслительной возможности самого человека.
2. Неполнота информации.
3. Давление групп интересов.
4. Неясность целей, средств, ценностей и критериев.
Поэтому на практике вместо оптимального (наилучшего решения) принимается удовлетворительное, т.е. предпочтительное по некоторым критериям.
Вопрос
4) Инкременталистская модель. Основоположник – Чарльз Линдблом («Наука продвижения до конца»).
Инкрементализм – постепенное усиление, нарастание какого-либо процесса.
Основные положения:
1. Принимая решение, нужно ставить цели так, чтобы изменения были постепенными малыми шагами.
2. При принятии политического решения не разделять цели и средства, а исходить из их единства и взаимоадаптации.
3. Основная роль в принятии политических решений не их рациональный анализ, а учет множества затрагиваемых интересов.
4. Нужны не эффективные, а маргинальные решения, приводящие к некоторым изменениям, приближающим к улучшению политической ситуации.
5. Политические решения часто принимаются представителями разных ведомств и тогда главную роль играет не рациональный подход, а взаимное приспособление и конкуренция.
Развивая идеи Линдблом И.Дрор предлагает дополнить эту модель иррациональными компонентами (эмоции, чувства, настроения).
Теория «смешанного сканирования» А. Этциони. Принятие политических государственных решений не сводится к деятельности политиков и бюрократов, а выражается в совокупной активности всех слоев общества.
«Активное общество» (1968) – весь социальный контекст принятия политических решений.
Признавая возможность «малых» решений, обращает внимание, что эта модель не гарантирует поступательного движения.
Предлагает свою логику принятия политических решений.
1. Вначале нужен широкий диапазон горизонтального сканирования, проанализировав всю проблему, выделив наиболее важные сектора.
2. Детально просканировать решения внутри выбранного сектора.
В последствии признал существенную роль нерациональных компонентов принятия решения: люди вначале ориентируются на эмоции и ценности, а потом на логику.
5) Модели групповой репрезентации
Основные модели репрезентации интересов:
· Плюрализм
· Элитизм
· Корпоративизм
· Марксизм
С их т.з. государственные решения выражают интересы отдельных групп.
I. Плюрализм. При демократии реальная и идеальная система принятия государственных решений не совпадает.
Р. Даль. «Кто правит? Демократия и власть в американском городе?» (1961) Власть фрагментирована между различными группировками, которые контролируют принятие решений.
Позднее пришел к идеям элитного плюрализма:
1. Реальное влияние на принятие решений оказывают только элитные группы.
2. Элитные группы могут вести торг и вступать в сговор.
II. Элитисты и антиэлисты признают главенство элит в принятии политических государственных решений, но элитисты считают, что элиты могут выражать общественные интересы, а антиэлисты считают, что элиты через государственные решения проводят только свои интересы.
III. Неомарсистские. В государственных решениях проводятся интересы экономически господствующего класса. Некоторые авторы выделяю т такие господствующие группы как профессионалы (чиновники, политики, эксперты, лоббисты).
Р.Родес разработал концепцию «главный управляющий». В Великобритании ключевой фигурой во всех государственных решениях является бюрократия, поскольку чиновники меняются реже, чем политики. Происходит политизация чиновников, т.к. фактически они осуществляют разработку, экспертизу и блокировку ключевых решений.
IV. Неокорпоратвизм. Государственные ведомства, принимая решения, не только транслируют чью-то волю, но проводят свои собственные интересы. Для современных государств характерна практика создания корпоративных агентств (система комитетов, комиссий и др. совещательных органов). Т.о., создается система около государственных акторов, выстраивающих между собой горизонтальные связи.
Вопрос
6) Модель политико-управленческих сетей
Сетевой подход в гуманитарных науках начинает формироваться в 40-50 гг. XX в. В 60-70 гг. проникает в политологию.
Независимо от этого подхода в политических науках формировались предпосылки создания сетевых моделей.
В 30-е гг. американский политолог Гриффит в своей работе «Демократия в тупике» обращает внимание на то, что в политике существуют вихревые образования – центры активности (акторы концентрируются вокруг решения конкретных проблем.
В 60-е гг. была разработана концепция «железных треугольников». «Железные треугольники» - стабильные структурные образования, состоящие из членов профильных комитетов, отраслевых ведомств и групп интересов, которые действуют в одной политико-управленческой сфере. Для железных треугольников характерны корпоративная солидарность, ограниченный допуск новых членов, захват и тихое распределение между собой ресурсов.
Данная концепция была подвергнута критике. Критикуя «железные треугольники», политологи подчеркивали, что в реальной политике действуют «проблемные сети», т.е. аморфные, с меняющемся постоянным составом образования, созданные по поводы решений конкретные проблемы.
Позднее в 70-80-е гг. возникают новые обозначения сетевых структур:
1. Политико-управленческие сети (Д.Ноук)
2. Сообщества (Дж. Ричардсон)
4. Подсистемы
М. Кастельс «Подъем сетевого общества»
«Власть структуры оказалась сильнее структуры власти…»
Политико-управленческие сети:
1. Связывают государственных и негосударственных акторов
2. Построены на формальных и неформальных нормах
3. Между участниками идет интенсивный обмен ресурсами на основе совместных интересов
При описании функционирования сетей нередко применят терминологию из информационных технологий. В частности в сетях выделяю центры (сосредоточение власти в сети), клики (охватывают более широкий круг акторов, объединенных интенсивным обменом, политико-управленческие домены (отдельные сферы, в которых принимаются решения).
Предлагают различать политико-управленческие сообщества – более узкие, стабильные и закрытые объединения.
Проблемные сети – более аморфные и открытые сообщества, возникающие для решения конкретной проблемы.
Вопрос
7) Организационно-институциональная модель
Направления организационно-институционального подхода:
· Социологический институционализм
· Организационное поведение
· Политический институционализм.
Социологический институционализм
Ф.Селзник «Органы власти долины Теннесси и жизненные основы».
В качестве фундаментальных выводов из эмпирического исследования о практики управления в конкретном регионе США предложил:
1. Государственная организация, принимая решение, зависит не только от собственных официальных целей и формальной структуры, но и от вызовов внешней среды.
2. Сильная эффективная организация сама может влиять на внешнюю среду.
В 80-90-е гг. П. и Маджио и У. Пауэлл разработали концепцию институциональной изоморфности. Ввели понятие организационное поле – совокупность организаций, участвующих в кооперативных решениях и образующих специфическую сферу жизни и общества.
Организационное поле задает организациям модели поведения. В результате чего возникают организационная/институциональная изоморфность (сохранение сходства структур). Институциональная изоморфность поддерживается с помощью различных механизмов:
1. Принудительный. Организации выстраивают свое поведение с учетом жестких внешних ограничений.
2. Миметический. Подражание принятым в данном организационном поле стереотипов деятельности.
3. Нормативный. В соответствующих организационных сообществах формируется общекультурное поле.
Эти феномены доказывают определяющую роль внешней среды в функционировании организации.
Дж. Марч, Дж. Олсен «Мусорная корзина»
Процесс принятия политических решений состоит из 4 относительно автономных потоков:
1. Проблемы
2. Решения этих проблем
3. Лица, принимающие решения
4. Диапазон выбора
Темпорально эти потоки не совпадают. Когда проблема состоит наиболее остро не всегда есть лицо, способное взять на себя ее решение, когда появляется такое лицо не самая благоприятная ситуация, сужающая диапазон, выбрана.
В результате, формирование публичной политики напоминает наполнение мусорной корзины – туда сбрасывают то, что получается.
Политический институционализм
Т. Скокпол, П.Эванс, П.Холл, С.Линдер, Б.Питерс, Р.Уивер, Б.Рокман.
Возник как реакция на господство структурно-функционального подхода, в рамках которого исследованию содержания самих политических институтов не уделялось должного внимания.
Представители этого подхода уделяли центральное место внутренней среде государственных органов и их относительной автономности. В частности были сделаны выводы о том, что парламентская система принятия решений сопоставима по эффективности с президентской. Правительство может частично преодолевать институциональные ограничения. Но по мере дальнейших исследований многие представители этого подхода пришли к выводу, что связь между государственным устройством и эффективностью государственной политики не прямая, а опосредованная общей ситуацией в стране.
Т.Скокпол «Возвращая государство на свое место»
Модели организационного поведения
Г.Аллисон на рубеже 60-70 гг. использовал концепции из теории организационного поведения в анализе внешней политики.
«Сущность решения: объяснение кубинского ракетного кризиса» - основная работа.
Правительство – это конгломерат свободно ассоциированных организаций, каждая из которых живет своей достаточно обособленной жизнью.
Чтобы понять принятие политических государственных решений, нужно исходить из организационной логики.
В принятие политических решений логика соответствия в большей степени влияет на окончательные решения, чем логика последствий.
Логика последствий - выбор решения на основе сопоставления у разных вариантов последствий, к которым оно приведет.
Логика соответствия – выбор решений с помощью подбора к ним уже отработанных процедур и моделей. Процедуры и модели выражают накопленный опыт организации.
Вводит в модель принятия политических государственных решений анализ организационных параметров: миссия, текущие задачи, культура, профессиональные стереотипы и ведомственные традиции в принятии решений, способы работы с информацией и технологию управления персоналом.
Помимо общеизвестных понятий из теории организации ввел новые:
· Стандартные операционные процедуры – процедуры осуществления текущих повседневных задач в типовых условиях.
· Организационные программы – типичный алгоритм реакции организации на определенный тип ситуации
· Организационный репертуар – пакет организационных программ для решения определенного типа задач.
Организационные процедуры, программы и репертуары меняются инкрементально.
На механизм принятия политических решений в отдельных случаях существенное влияние может оказывать политический лидер. Для этого государственные лидеры могут:
1. Запустить одну программу вместо другой.
2. Задать новый контекст для старых процедур.
3. Дать параллельный ход нескольким организационным программам.
Вопрос
8) Модели политико-управленческого цикла
В рамках этого подхода разработано много конкретных концепций:
· Процессуальная модель
· Стадиальная модель
· Циклическая модель
· Жизненный цикл
В 70-80 гг. XX в. циклический подход занимал центральное место в объяснении политических процессов, сейчас он остается одним из наиболее востребованных.
В основе этих моделей лежит системный подход
В 50-60 гг. Д.Истон применил системный подход к политике. Ввел в политологический оборот понятие вход-выход.
Выявил 4 фазы функционирования политической системы:
· Вход (input) – социальная среда воздействует на политическую систему.
· Конверсия – центр принятия решений перерабатывает input в проекты решений.
· Выход (output) – государственные органы осуществляют решение.
· Обратная связь – результаты государственных решений воздействуют на социальную среду, а она в свою очередь оказывает влияние на государственную политику.
Несмотря на различие конкретных концепций можно выделить базовую модель политико-управленческого цикла:
1. Построение политической повестки дня, выделение приоритетных проблем
2. Разработка альтернатив решения
3. Выбор оптимального варианта и официальное принятие решения
4. Осуществление решения
5. Оценка полученных результатов.
Несмотря на популярность, этот подход подвергался критике за примитивизм и искусственный схематизм.
Преодолевая такую упрощенность модели, разрабатывались более тонкие и сложные описания.
И.Дрор предложил оптимальную модель политико-управленческого процесса, состоящую из 18 фаз, 36 субфаз.
Удвоение фаз происходит за счет того, что в каждой из них Дрор выделяет рациональные и иррациональные компоненты.
Дрор подчеркивает, что все эти фазы осуществляются не строго последовательно поступательно, а в более произвольном порядке, накладываясь друг на друга (происходя одновременно), повторяясь друг за другом.
Для преодоления циклических моделей разрабатывались альтернативные версии процессов принятия политических решений.
Модель политико-управленческих потоков
Дж. Кингдон «Повестки, альтернативы и публичные политики» опирается на концепцию «мусорной корзины».
В рамках политико-управленческого процесса параллельно действуют три потока:
· Поток проблем
· Поток решений
· Политический поток
Поток проблем. В обществе существует много проблем, но не каждые из них попадают в политическую повестку дня (т.е. отбираются политиками для принятия решений).
По Кингдому есть 3 механизма, с помощью которых проблемы попадают в зону внимания лица, принимающего решения:
· Индикаторы-сигналы, которые ориентируют лицо, принимающее решение в важности и характере проблем (как проблемы подаются, формулируются и маркируются в докладах и оценках тех, кто оказывает внимание на лицо, принимающее решение).
· События, с помощью которых внимание лица, принимающего решение, концентрируется на проблеме.
· Обратные связи – информация о текущей обстановке и трудностях достижений ранее поставленных целей.
Поток решений. Представляет прото-суп, в котором плавают идеи-ингредиенты. Одни идеи по поводу решения всплывают, другие уходят на дно.
В прото-супе действуют политические предприниматели (как бактерии плавают и питаются) – те, кто готов инвестировать в политику свои ресурсы в надежде, что в будущем это окупится за счет того, что в будущем это окупится за счет того, что будут выгодные для них решения.
В итоге брожения супа создается перечень предложений, из которых потом политики будут выбирать решения.
Модель политико-управленческого цикла
Политический поток
· Общественный климат
· Организованные политические силы
· Правительство
· Способы достижения консенсуса
Во всех этих потоках возможности принятия оптимального решения не совпадают по времени. Чтобы решение было принято нужно, чтобы «окна возможностей» совпали.
Концепция коалиции поддержки Пол Сабатьера.
Для понимания процесса принятия политического государственного решения важно три блока:
· Стабильные параметры системы
1. Базовые характеристики объекта управления
2. Распределение основных ресурсов
3. Фундаментальные ценности и социальная структура
4. Базовые конституционные нормы
· Внешние системные события:
1. Изменение макроэкономических условии
2. Изменение в правящей группировке
3. Изменения в смежных с политикой подсистемах
· Политико-управленческая подсистема:
Стабильные параметры системы и внешние системные события формируют ограничения системы, предопределяют что делать нельзя.
Сама политико-управленческая подсистема состоит из взаимодействующих и конкурирующих коалиции поддержки (совокупность государственных и негосударственных акторов борющихся за продвижение конкретного решения).
В коалиции могут входить:
· Политики
· Чиновники
· Группы давления
· Аналитические центры и академические учреждения
· Политические журналисты
· Представители государственных органов смежных подсистем
В политической подсистеме действуют политико-управленческие брокеры:
· Руководители государственных институтов
· Судебные и арбитражные органы
· Специальные комитеты и согласительные комиссии
Брокеры обеспечивают стабильные правила конкуренции для борющихся коалиций, содействуя проведению переговоров и консультаций между коалициями.
Коалиции поддержки формируются на основе совместных целей, сходных ценностей и общих верований.
Политические верования – отражают фундаментальные ценности и устойчивые нормы.
Политико-управленческие круг – механизмы и стратегии, которые направлены на реализацию верований.
Вторичные верования – верования, приобретенные на основе собственного опыта продвижения политических решении.
Вторичные верования приобретаются в процессе политико-ориентированного обучения.
Модель раундов Г.Теисмана
Исходят из необходимости многомерного анализа процесса ППГР через призму разных моделей.
Раунд – результат взаимодействия отдельных решении, продвигаемых разными игроками.
Ряды решений. Раунд – не окончательное решение, на его основе разыгрывается следующий и т.д.
Виртуальное принятие решений.
Каждое государственное решение в процессе своего принятия и осуществления проходит множенство виртуальных состояний, фиксирующих временные договоренности и согласия акторов. Следовательно, нельзя выделить конкретного момента принятия политического государственного решения.
Государственная политика и управление
1. Понятия и основные направления госполитики
2. Государственное администрирования
3. Государственная служба
Вопрос
Государственная политика – принятие властных решений, органами государства, нацеленных на реализацию политического вкуса.
Выбор приоритета
Выбор цели
Принятие решений
Мобилизация ресурсов
Выбранные приоритеты во многом предопределяют институциональную модель государственного управления. В зависимости от приоритетных целей государство реализует набор функций. Под функцией выстраивается конкретная система органов.
Доминирующий набор функций позволяет выделить разные модели государственного управления:
«Ночной сторож»
Полицейское государство
Социальное государство
Виды госполитики:
По объекту воздействия:
Внутренняя (по отраслям /финансовая и т.п./ и проблемам)
По характеру воздействия:
Экстракционная политика – деятельность государства по извлечению ресурсов из внутренней и внешней среды.
Дистрибутивная политика – деятельность государства по распределению средств.
Регулятивная политика – деятельность государства по регулированию поведения индивидов и групп.
Вопрос
Под термином государственная администрация понимают:
Совокупность органов и учреждений, осуществляющих административные функции.
Сама административная деятельность.
В западной науке распространен термин публичная администрация, тоже что и государственная.
Характеристики публичной администрации:
В системе управления государством публичная администрация подчиняется политической власти
Публичная администрация обеспечивает исполнение принятых решений.
Действует в публичных интересах
Наделяется прерогативами публичной власти, т.е. правом давать указания от имени общества.
Тенденции развития публичной администрации
Обособленная система управленческих органов в рамках государственно власти начинает формироваться в эпоху абсолютных монархий, когда появилась необходимость регламентировать жизнь подданных, а следовательно и контролировать их.
Либеральные представления и идее правового государства породили потребность в регламентации и особом правовом статусе самих государственных органов.
Идеи XIX в. Разделение политики и управления (Вебер и Вильсон)
С сер. XX в. Происходит политизация чиновничества
Вопрос
Государственная служба – особая профессиональная деятельность в государственных органах лиц, имеющих ранги, чины и звания.
Государственный служащий назначается на должность, к государственным служащим не относятся те, кто избираются.
